Читальный зал. выпуск 4-й

Читальный Зал
1.ПОЭТЫ
===============
ЮРИЙ ЛЕВИТАНСКИЙ (22.01.1922 - 25.01.1996)
http://www.litera.ru/stixiya/authors/levitanskij.html-стихи
http://www.bards.ru/archives/author.asp?id=2186 - песни
http://www.ruthenia.ru/nemzer/levit.html - о нём
http://lib.nexter.ru/list.php?i=14619 - пародии

КАЖДЫЙ ВЫБИРАЕТ ДЛЯ СЕБЯ

Каждый выбирает для себя
женщину, религию, дорогу.
Дьяволу служить или пророку -
каждый выбирает для себя.
Каждый выбирает по себе
слово для любви и для молитвы.
Шпагу для дуэли, меч для битвы
каждый выбирает по себе.
Каждый выбирает по себе.
Щит и латы, посох и заплаты,
меру окончательной расплаты
каждый выбирает по себе.
Каждый выбирает для себя.
Выбираю тоже - как умею.
Ни к кому претензий не имею.
Каждый выбирает для себя.

Кинематограф

Это город. Еще рано. Полусумрак, полусвет.
А потом на крышах солнце, а на стенах еще нет.
А потом в стене внезапно эагорается окно.
Возникает звук рояля. Начинается кино.

И очнулся, и качнулся. завертелся шар земной.
Ах. механик, ради бога, что ты делаешь со мной!
Этот луч, прямой и резкий, эта света полоса
заставляет меня плакать и смеяться два часа,
быть участником событий, пить. любить, идти на дно...

Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
Кем написан был сценарий? Что за странный фантазер
этот равно гениальный и безумный режиссер?
Как свободно он монтирует различные куски
ликованья и отчаянья, веселья и тоски!
Он актеру не прощает плохо сыгранную роль-
будь то комик или трагик, будь то шут или король.
О, как трудно, как прекрасно действующим быть лицом
в этой драме, где всего-то меж началом и концом
два часа, а то и меньше, лишь мгновение одно...

Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
Я не сразу эамечаю, как проигрываешь ты
от нехватки ярких красок, от невольной немоты.
Ты кричишь еще беззвучно. Ты берешь меня сперва
выразительностью жестов, заменяющих слова.
И спешат твои актеры, все бегут они, бегут –
по щекам их белым-белым слезы черные текут.
Я слезам их черным верю, плачу с ними заодно...

Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
Ты накапливаешь опыт, и в теченье этих лет,
хоть и медленно, а все же обретаешь звук и цвет.
Звук твой резок в эти годы, слишком грубы голоса.
Слишком красные восходы. Слишком синие глаза.
Слишком черное от крови на руке твоей пятно...

Жизнь моя, начальный возраст, детство нашего кино!
А потом придут оттенки, а потом полутона,
то уменье, та свобода, что лишь зрелости дана.
А потом и эта зрелость тоже станет в некий час
детством, первыми шагами тех, что будут после нас
жить, участвовать в событьях, пить, любить, идти на дно...

Жизнь моя, мое цветное, панорамное кино!
Я люблю твой свет и сумрак – старый зритель, я готов
занимать любое место в тесноте твоих рядов.
Но в великой этой драме я со всеми наравне
тоже, в сущности, играю роль, доставшуюся мне.
Даже если где-то с краю перед камерой стою,
даже тем, что не играю, я играю роль свою.
И, участвуя в сюжете, я смотрю со стороны,
как текут мои мгновенья, мои годы, мои сны,
как сплетается с другими эта тоненькая нить,
где уже мне, к сожаленью, ничего не изменить,
потому что в этой драме, будь ты шут или король,
дважды роли не играют, только раз играют роль.
И над собственною ролью плачу я и хохочу..
То, что вижу, с тем, что видел, я в одно сложить хочу.
То, что видел, с тем, что знаю, помоги связать в одно,
жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!

ПЛАЧ О ГОСПОДИНЕ ГОЛЯДКИНЕ

Господин Голядкин, душа моя,
человече смиренный и тихий,
вольнодумец тишайший, бунтарь незадачливый,
сокрушитель печальный!
Это что за погода у нас,
что за ветер такой окаянный!
Это что за напасти такие одна за другою
на голову нашу!
Господин Голядкин, душа моя,
старый питерский житель,
утешитель опальный, бедолага отпетый,
страстотерпец строптивый!
Это что там за мерзкие рожи мелькают
за этой треклятой вьюгою
на Невском прошпекте,
что за гнусные хари, что за рыла свиные,
Люциферово грязное семя!
Господин Голядкин, душа моя,
человек незлобивый и кроткий,
вольтерьянец смиренный,
Дон-Кишот на манер петербургский!
Что за хитрые сети плетет сатана вокруг нас,
что уже нам и шагу ступить невозможно -
это что за потрава на нас, это что за облава,
как словно все разом бесовские силы
сошлись против нас
в этом дьявольском тайном комплоте!
Господин Голядкин, душа моя,
старый питерский житель,
мой двойник, мой заветный тайник,
мой дневник, не написанный мною,
он стоит на холодном ветру, потирая озябшие руки,
отвечает смиренно и кротко - авось обойдется!
Господин Голядкин, душа моя,
в чем воистину его сила,
не подвержен унынью - все авось, говорит, обойдется,
может, все еще к лучшему,
все еще к лучшему вдруг обернется,
к нам фортуна лицом повернется, судьба улыбнется!
А вьюга-то, вьюга на проспекте на Невском
все пуще и пуще,
а свиные-то рыла за этой треклятой вьюгою
уже и вконец обнаглели -
то куснуть норовят, то щипнуть,
то за полу шинели подергать,
да к тому же при этом еще
заливаются смехом бесстыжим.
Господин Голядкин, душа моя,
человек незлобивый и кроткий,
да ведь тоже недолго ему осерчать не на шутку!
Да ведь ежели этак-то дело пойдет,
тут уже и амбицией пахнет!
Сатисфакцией пахнет, а может быть, даже того -
конфронтацией даже!
Тут уж, ежели что, господа, тут такое пойдет,
тут такое начнется!
Тут достанется, может быть, даже
сиятельным неким особам!
Эй, коня господину Голядкину, черт побери,
да кольчугу, да шпагу!
Острый меч господину Голядкину, да поживее!..
Барабаны бьют на плацу, барабаны бьют, барабаны.
Чей-то конь храпит, чей-то меч звенит,
чья-то тень вдоль стены крадется.
Колокольчик-бубенчик звенит вдалеке,
звенит колокольчик.
Только все обошлось бы, о господи, -
авось обойдется, авось обойдется!

          *****
Я был приглашен в один дом,
в какое-то сборище праздное,
где белое пили и красное,
болтали о сем и о том.
Среди этой полночи вдруг
хозяйка застолье оставила
и тихо иголку поставила
на долгоиграющий круг.
И голос возник за спиной,
как бы из самой этой полночи
шел голос, молящий о помощи,
ни разу не слышанный мной.
Как голос планеты иной,
из чуждого нам измерения,
мелодия стихотворения
росла и росла за спиной.
Сквозь шум продирались слова,
и в кратких провалах затишия
ворочались четверостишия,
как в щелях асфальта трава.
Но нет, это был не пророк,
над грешными сими возвышенный, -
скорее ребенок обиженный,
твердящий постылый урок.
Но три эти слова - не спи,
художник! - он так выговаривал,
как будто гореть уговаривал
огонь в полуночной степи.
И то был рассказ о судьбе
пилота,
но также о бремени
поэта, служение времени
избравшего мерой себе.
И то был урок и пример
не славы, даримой признанием
а совести, ставшей призванием
и высшею мерою мер.
...Я шел в полуночной тиши
и думал о предназначении,
об этом бессрочном свечении
бессонно горящей души.
Был воздух морозный упруг.
Тянуло предутренним холодом.
Луна восходила над городом,
как долгоиграющий круг.
И летчик летел в облаках.
И слово летело бессонное.
И пламя гудело высокое
в бескрайних российских снегах.


КАК ПОКАЗАТЬ ОСЕНЬ

Еще не осень - так, едва-едва.
Ни опыта еще, ни мастерства.
Она еще разучивает гаммы.
Не вставлены еще вторые рамы,
и тополя бульвара за окном
еще монументальны, как скульптура.
Еще упруга их мускулатура,
но день-другой -
и все пойдет на спад,
проявится осенняя натура,
и, предваряя близкий листопад,
листва зашелестит, как партитура,
и дождь забарабанит невпопад
по клавишам,
и вся клавиатура
    пойдет плясать под музыку дождя.
Но стихнет,
и немного погодя,
         наклонностей опасных не скрывая,
бегом-бегом
по линии трамвая
помчится лист опавший,
отрывая
      тройное сальто,
словно акробат.

И надпись "Осторожно, листопад!",
неясную тревогу вызывая,
раскачиваться будет,
как набат,
внезапно загудевший на пожаре.
И тут мы впрямь увидим на бульваре
столбы огня.

Там будут листья жечь.
А листья будут падать,
будут падать,
и ровный звук,
таящийся в листве,
       напомнит о прямом своем родстве
с известною шопеновской сонатой.
И тем не мене,
листья будут жечь.

Но дождик уже реже будет течь,
и листья будут медленней кружиться,
пока бульвар и вовсе обнажится,
и мы за ним увидим в глубине
фонарь
     у театрального подъезда
на противоположной стороне,
и белый лист афиши на стене,
и профиль музыканта на афише.
И мы особо выделим слова,
где речь идет о нынешнем концерте
фортепианной музыки,
и в центре
      стоит - ШОПЕН, СОНАТА No. 2.
И словно бы сквозь сон,
едва-едва
       коснутся нас начальные аккорды
шопеновского траурного марша
и станут отдаляться,
повторяясь
вдали,
как позывные декабря.

И матовая лампа фонаря
затеплится свечением несмелым
и высветит афишу на стене.
Но тут уже повалит белым-белым,
повалит густо-густо
белым-белым,
но это уже - в полной тишине.

* * *
Сколько нежных слов я не сказал,
сколько их ненужных обронил.
Сколько я стихов не написал,
сколько их до срока схоронил.
          Посреди нехоженой травы,
          в чаще лебеды и лопухов,
          шапку сняв с повинной головы,
          прохожу по кладбищу стихов.
Ни крестов, ни траурных знамен
в этом темном месте и глухом.
Звездочки стоят вместо имен
по три, по три, по три над стихом.
          Голова повинная, молчу.
          Вглядываюсь вдаль из под руки.
          Ставлю запоздалую свечу
          возле недописанной строки.
Тихий свет над черною травой.
Полночь неподвижна и тиха.
Кланяюсь повинной головой
праху неизвестного стиха.

------------------------------------------------------
2.БАРДЫ

НОВЕЛЛА МАТВЕЕВА
http://www.bards.ru/archives/author.asp?id=1674
http://www.litera.ru/stixiya/articles/474.html

Какой большой ветер...
     ***             
Какой большой ветер
Напал на наш остров!
С домишек сдул крыши,
Как с молока - пену,
    И если гвоздь к дому
    Пригнать концом острым,
    Без молотка, сразу,
    Он сам войдет в стену.

Сломал ветлу ветер,
В саду сровнял гряды -
Аж корешок редьки
Из почвы сам вылез
    И, подкатясь боком
    К соседнему саду,
    В чужую врос грядку
    И снова там вырос.

А шквал унес в море
Десятка два шлюпок,
А рыбакам - горе, -
Не раскурить трубок,
    А раскурить надо,
    Да вот зажечь спичку -
    Как на лету взглядом
    Остановить птичку.

Какой большой ветер!
Ох! Какой вихорь!
А ты глядишь нежно,
А ты сидишь тихо,

    И никакой силой
    Тебя нельзя стронуть:
    Скорей Нептун слезет
    Со своего трона.

Какой большой ветер
Напал на наш остров!
С домов сорвал крыши,
Как с молока - пену...
    И если гвоздь к дому
    Пригнать концом острым,
    Без молотка, сразу,
    Он сам уйдет в стену.

Девушка из харчевни
     ***             
Любви моей ты боялся зря -
Не так я страшно люблю.
Мне было довольно видеть тебя,
Встречать улыбку твою.

И если ты уходил к другой,
Иль просто был неизвестно где,
Мне было довольно того, что твой
Плащ висел на гвозде.

Когда же, наш мимолетный гость,
Ты умчался, новой судьбы ища,
Мне было довольно того, что гвоздь
Остался после плаща.

        Ля-ля-ля, ля-ля-ля...

Теченье дней, шелестенье лет,
Туман, ветер и дождь.
А в доме события - страшнее нет:
Из стенки вынули гвоздь.

Туман, и ветер, и шум дождя,
Теченье дней, шелестенье лет,
Мне было довольно, что от гвоздя
Остался маленький след.

Когда же и след от гвоздя исчез
Под кистью старого маляра,
Мне было довольно того, что след
Гвоздя был виден вчера.

        Ля-ля-ля, ля-ля-ля...

Любви моей ты боялся зря.
Не так я страшно люблю.
Мне было довольно видеть тебя,
Встречать улыбку твою.

И в теплом ветре ловить опять
То скрипок плач, то литавров медь...
А что я с этого буду иметь,
Того тебе не понять.

        Ля-ля-ля, ля-ля-ля...

           ***
Поэзия должна быть глуповата...
               
"Поэзия должна быть глуповата", -
Сказал поэт, умнейший на Руси.
Что значит: обладай умом Сократа,
Но поучений не произноси.

Не отражай критических атак,
Предупреждай возможность плагиата...
Поэзия должна быть глуповата,
Но сам поэт - не должен быть дурак.
-------------------------------------------------------
3. ЗВЁЗДЫ СЕТИ

ИГОРЬ КАРАУЛОВ
http://www.art-lito.spb.ru/2001/poetry/karaulov/
http://www.piiter.ru/view.php?cid=10&gid=43
http://www.anekdot.ru/an/an0009/g000926.html
http://www.topos.ru/articles/0308/06_06.shtml

Портрет
           ***
Кто классиком не может стать,
Кому не в жилу отражать
Трюизмом движимое время;
Кто не выдерживает стиль,
А в голове такая гиль,
Какой не ведали в богеме

Кто романтически хорош
В стекле вагонном, но похож
При ярком свете на сатира;
Кто с заграницей не знаком,
Но беспардонным языком
Промел уже две трети мира

Кто фармазон и маргинал,
Кто корифеев в рот имел
Вразрез общественному вкусу,
А за столом считал ворон
И к Амаретто ди Сарон
Просил селедку для закусу

Кто в замышленьях Одиссей,
Зато под лампою своей
Ни тпру, ни ну, и спать не сможет,
А если ляжет поутру
Под одеяло, как в нору,
Так там три месяца берложит

Кто нет, не может быть ничем,
Кто от рожденья глух и нем,
И червь, и раб, и финтифлюшка,
И запах, как от кабана,
Как тут обмолвилась одна
Интеллигентная старушка

Кто проморгал, не испытал
Живого чувства идеал,
И первый бал, и шквал сирени,
Рисуя свалку у моста,
И снег, и сверху тра-та-та,
И крик мента, и вой сирены

Кто так и ходит взад-вперед
(Дантиста или друга ждет?),
Считая выдохи и вдохи;
Кто бредит ямою без дна
И в свете общего рожна –
Последний выродок эпохи

Кто ускользнет за окоем,
И вы не вспомните о нем
В своей печати запоздалой,
Но будет снова дух его
Стучаться в ваше естество
Для жизни, прежде небывалой

Так в отопительной трубе
Стучали, будто из гэбэ,
Так комендантскою порою
В глухой стене урчит сверло
Иль точит мышь свое грызло
И жизнь не кажется игрою

Вот наспех сляпанный портрет,
Замаскированный под бред,
В котором редко смысл маячит.
А сам-то, горе-аноним,
Хоть четверть часика над ним
Подумал: что все это значит?

*   *   *

Ах, если бы наши дети однажды стали дружны,
Ловили друг друга в сети и вместе смотрели сны,
А мы бы, следя за ними небрежно, одним глазком,
Болтали про жизнь, про книги бесхитростным языком.

Есть у тебя два сына – в устах молоко и мед.
А у меня – две девочки, и кто их тоску поймет,
Когда у оконных петель гадают они, куда
Ведет реактивный пепел сквозь ветви и провода?

Но ты проживаешь в Риме, в гудящем медном тазу,
Куда из своей провинции навряд ли я доползу.
Твоя высока веранда, в ограду закован сад.
Вишневой смолой джаз-банда тебя обдает закат.

Твой муж так умен, я знаю: Платон перед ним – осел.
И я в низовьях Дуная отраду свою нашел.
Нет, нам не терять рассудка, не прятать в шкафу скелет –
Порхающий бог-малютка для нас пожалел стилет.

Есть что-то сильней любови, и это сближает нас.
Наверное, птичьей крови озноб в капиллярах глаз.
Наверное, резкий профиль – излом носовой кости.
Наверное, ливнем с кровель грохочущее «прости».

Нам день заполняет очи крылами своих химер,
А что остается к ночи? Вот – детушки, например.
Пускай они встанут рядом, ладонью крепя ладонь,
Пока не побило градом, пока не пожрал огонь.

Но ты провожаешь утро на запад – как на войну,
Кофейную шлюпку утлую под краном пустив ко дну,
И светятся между нами – как в луже горит листва –
Британские, и Азорские, и Бермудские острова.

                *   *   *
Баллада

Ко мне приблудилась бродяжка-музыка,
Когда я к дому кошелки нес –
Простая, как воровская «Мурка»,
И верная, как шелудивый пес.
Ускорив шаг, огибая здания,
Кивнув соседскому костылю,
Я не отвяжусь от нее – от знания,
Что я до сих пор тебя люблю.

Ты можешь родить второго, третьего
Ребенка, удвоиться в толщине,
Морщинки свои поменять на трещины –
Провалы в памяти обо мне.
Ты можешь клясться – рукой к Писанию –
Что ты не родня моему ребру,
Уехать в Израиль – да хоть в Танзанию,
Но я все равно тебя люблю.

Не крепче – тоньше. Острее лезвия,
Апрельских вкрадчивее лучей,
Живого голоса бесполезнее
И терпеливее кирпичей.
Другие лечатся лёвенброями,
Шагают кумами королю.
Другие – дачи себе построили,
А я до сих пор тебя люблю.

Бреду маньяком с улыбкой дикою
За тенью, что вдалеке рябит.
Не озирайся же, Эвридика,
Мы ведь еще не пришли в Аид.
Все лето пела стрекозка-смертница,
С понтом – не слышала приговор.
Иголка скачет, пластинка вертится
И я до сих пор – до сих пор – до сих пор…
==========================================================
4. АВТОРЫ САЙТА СТИХИ.РУ

ИРИНА БЛУМЕНФЕЛЬД
http://www.stihi.ru/author.html?blumenfeld

***
Шла в поэзию как на Голгофу,
По следам самого Творца
И впивались слова и строфы
В ум шипами Его венца.

И давил на слабые плечи
Грубо сбитый нетесаный крест,
И как после тайного вече
Вопль мой слышали все окрест.

Ни герба, ни святого сословия,
Начинала с пустого листа,
Кто поверит, что все правдословие
Ты вложил мне из уст в уста?

С человеческой точки зрения –
Святотатство мои слова,
Только я не боюсь презрения,
Если знаю, что я права!

Одаренная чутким слухом,
Я, как дщерь своего Отца,
Уж теперь не телом, а духом
Донесу свой крест до конца.

СТАРЫЙ ФОНАРЬ

Стоит, упершись в небо,
Израненным плечом,
Как дремлющая небыль
С тускнеющим лучом.

Чудак подслеповатый,
Давно не нужный хлам,
Безвинно виноватый
В сиянии реклам.

И круг начертан мнимый
На пяточке земли,
И пролетают мимо
Ночные мотыли.

Как жертва темной силы
Из утреннего сна,
Погасшее светило
У моего окна.
 
            *****
Ветер дует в стеклянные щеки витрин,
Сушит слезы былого ненастья,
По доступной цене продает магазин
Атрибутику женского счастья.
Я за "дутое" злато гроша не отдам,
Мне бы только найти удачу,
Я б дорожный купила себе чемодан
И попутного ветра на сдачу,
Я б уехала прочь от смертельной тоски
Искушать свою душу обманом,
В бабье лето, где радугу ткут пауки
Из прозрачных осенних туманов.
----------------------------------------------
5.ДЕТСКАЯ СТРАНИЦА

Галина Дядина

http://stihi.ru/author.html?sherlok


Кошка и блошки.

Ехали на кошке
Озорные блошки,
Ушки кошке щекотали,
За усы ее хватали,
Ножки свесили,
Блошкам весело.
Хо-хо-хо!
Ха-ха-ха!
На хвосте висит блоха!
А за ней еще одна!
Кошка блошкам не страшна!
Отряхнулась кошка—
Кыш отсюда блошки!

*****
Телеграмма от гиппопотама.

Мне по почте
Пришла телеграмма.
Сразу видно —
От гиппопотама.
Просто гиря,
А не телеграмма!
В каждой букве
По три килограмма!
Я насилу ее прочитала,
Я ужасно,
Смертельно
Устала!
И представьте,
Написано там:
«ВЫЛЕТАЮ!
ГИППОПОТАМ.»

****
Мамонт.

Жил да был лохматый слон.
Назывался мамонт он.
Был он очень волосат,
Весь зарос, как дикий сад.
А когда зарос, как лес,
Заблудился да исчез.

          ***
Воздушные змеи.

Змея колыбельную песенку пела.
Змея на змеенышей нежно шипела.
Змееныши спали в своей колыбели
И сладко друг другу в затылки шипели.
И снились малюткам воздушные змеи,
Не те, что из ниток, бумаги и клея,
А те, что с хвостом и тремя головами,
Как папа, как мама, и как они сами.

               ***
Шеи и хвосты.

Весь день хохотал над жирафом удав,
Ходячую шею его увидав.

Весь день над удавом хихикал жираф,
Хохочущий хвост с головой увидав.

Смеялись до ночи удав и жираф,
Ведь тот, кто последним смеется,-
Тот прав!

*****
Розы.

Если рвет садовник розы,
У садовника занозы.

Продает цветочник розы —
У цветочника занозы.

Покупают папы розы —
И у пап одни занозы.

Ставят мамы в вазы розы —
И у мам одни занозы.

Сядет бабочка на розы —
И у бабочки занозы.

Смело, дети, бейте вазы!
Мстите розам за проказы!

*****
Прогноз погоды.

Всю неделю будет ясно,
Расчудесно и прекрасно.
Но во двор не выходите,
До субботы погодите,
Просто так, на всякий случай,
Вдруг закроет небо тучей,
А из тучи куча граду
Или дождь неделю кряду.

*****
Океан.

Синий кран и красный кран
Наполняли океан.

«Будет,— думал синий кран,—
Ледовитым океан.
Заведется в нем пингвин,
А потом еще один,
За еще одним другой…»

Размечтался, дорогой!

«Будет,— думал красный кран,—
Раскаленным океан.
Не шагнешь в него ногой!»

Размечтался, дорогой!

Выливается из ванн
Теплый мыльный океан.

*****
Колючий скандал.

Посреди сердитых роз
На окошке кактус рос.
— Сэр, —
Сказала роза колко, —
Вы колючий, как иголка!
Ей ответил кактус строго:
— Ах, какая недотрога!
Вы, мадам, с шипами сами!
— Уступите место даме! —
Завизжала роза нервно.—
Вы не джентльмен, наверно!
— Не кричите! Погодите!
Лучше сами отойдите!
Или я на вас, мадам,
Заявленье в суд подам!
— Как не стыдно! Ай-ай-ай!
Вы небритый негодяй!
— Эгоистка!
— Сам нахал!
Да, колючий был скандал!

*****
Палитра.

Палитру художник забыл впопыхах
В саду в отдаленной беседке.
А сад легкомысленно грушами пах
И вширь растопыривал ветки.
Потом головою зеленой тряхнул
И кашлянул воздухом влажным,
И вдруг мотылек из беседки вспорхнул
С палитрой на крыльях бумажных.

*****
Песок.

В центре нашего двора
Рыжий пес лежит с утра
У скамейки под грибочком,
Хвост на солнце, нос в тенечке.
Пса, большого, как гора,
Облепила детвора.
На спине его лохматой
Всей гурьбой сидят ребята,
Шерсть в косички заплетают.
Пес лежит себе, не лает,
Под грибочком меж досок,
Потому что он песок.

        *****
Голодный холодильник.

Холодильник похудел,
Недовольно загудел.
У него вторые сутки
Ни песчинки нет в желудке!
А хозяйке дела нету,
У нее теперь диета.
Был бы хоть кусочек сыра!
Но от сыра только дыры.
Ни кефира, ни сметанки,
Лишь одни пустые банки.
А хозяйке дела нету,
У нее теперь диета.

Вдруг…
Глазам своим не верю!
Холодильник хлопнул дверью,
Отключился от розетки,
Похватал пустые сетки
И помчался в магазин
По асфальту «дзын-дзын-дзын»

*****
Мышка.

В шкатулке большой
На шкафу у старушки
Шуршат шерстяные
Клубки и катушки.
Снимает старушка
Широкую крышку—
А в шелковых нитках
Пушистая мышка.
++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++
Подборку детских стихов собрал
Александр Брятов
http://www.stihi.ru/author.html?bryatov
++++++++++++++++++++++++++++++++++++++

С благодарностью ко всем посетителям ЧИТАЛКИ
и наилучшими пожеланиями -
Имануил