И только голые кусты
все тянут руки.
Сугробы - чистые листы
февральской скуки.
Бездарен бог - он не сумел
сложить поэму.
И снова звонкий снег летел,
стирая тему.
И от дороги до сосны
пространство сжалось.
Легла зачем-то на весы
чужая жалость.
А он закутался в тулуп.
Стоял и думал.
И боль, с его слетая губ,
являла сумму
всех айсбергов и ледников,
вьюг и буранов.
И множества седых веков -
пустых бокалов.