Век высокий, серебряный лик,
наклоненный над бездной зеркальной,
отзвук горний, таинственный, дальний,
будто ты на погибель возник.
Еще пел утомленный смычок
в предрассветном кабацком угаре,
меж столов одинокая пара
в ритме танго шла наискосок.
У поэтов глаза погружались
в упоительный сумрак ресниц.
Страусиные перья склонялись
над плечами жемчужными ниц.
По салонам гремел Северянин,
воспевающий даму в ландо.
Ананасы в шампанском сиянье
в хрустале погружались на дно.
Вот на сцену выходит Вертинский
в черно-белом костюме Пьеро.
"Это было у моря, где ажурная пена..."
Как на дымных пейзажах Коро.
Но в сердцах - затаенная смута.
Взоры сладко дурманит вино.
Как свинцовые пули, минуты
гулко падали в душу на дно.
И в стихах и в духах - истонченность
до невидимой грани миров.
Так являла себя обреченность
в пыльном золоте обликов снов.
Только лишь наклоненным над бездной,
сквозь зеркальные грани
на миг,
как дыханье,
дается прозренье -
видеть бога истерзанный лик.