Элегия - самосожжения
На стадии саморазрушения,
Когда грехов унижение
Переходит в жжение,
Пробуждая сомнение
И сожаление,
Родится движение,
Движение мысли,
Дрожание мнения,
И тихое пение
Из крови кипения –
Родись росток на восток!
Хоть и пень я
В сгоревшем лесу гонений,
Где сквозь грезы
Щиплет кристалл мороза,
А блеск от молний грозы,
Сверкнет в глубине слезы.
Где локоны падшей розы,
Лежат на коленях лозы,
А глыбы бетона стелются,
На мягкую грудь борозды…
Где вы зимой цветы,
В душных глубинах метро переходов?
В тяжкой пластмассе оберток отходов,
В хищном оскале рекламных поводов,
В горечи ядов аптечных доводов,
А может решетчатых стенах судов,
Или под крышкой сгоревшего гроба?
Темен квартал затонувшего города,
Ночью нет у зеркала входа,
Вокруг лишь колодец из тьмы бездонной,
Фонарик мал, как звонок телефонный,
Попаду в сеть цифр и картинок,
Застряв в интернета строении длинном
Какие-то лица, обрезки тела,
Крючёчки, значки и нули в цвете белом
куда единицы стреляют стрелами,
Хотят единиться в куске обгорелом,
Упавшей в огонь из руки бумаги,
Дымится листок разрешаясь от влаги,
И корчится кожа с рисунками букв,
Последний шипящий задохшийся звук,
И легкий меж пальцев порошок серый,
Ты снова в землю опадаешь телом,
Которое завтра с рассветной зарей
Почва исторгнет цветком багровым,
Вспыхнув от алости вспышки крылатой,
Но из лесу выйдет садовник усатый
И выдернет с клумбы несдешний цветок
И тело его под лопатой пропало,
Бумага сгорела, а травка завяла,
Обычное дело, тоска одолела.