В плену иллюзий, как у мертвецов,
И слово ложь, и образ грезы,
И осень кажется венцом,
И серебром простые слезы.
Я странник в этой кутерьме,
Скиталец из глубин незнанья,
Мечтающий, на мрачном дне,
О вышине в надежде тайной.
Котомка, посох, все со мной,
И пыль на стоптанных ботинках,
И шарфа вязанного зной,
И джаз печальный на пластинках.
Бреду, спешу как пилигрим,
Паломник дали бесконечной,
Утешенный, на век одним,
Что с каждым мигом ближе вечность.
И шаг мой тверд и ум не тлен,
И хлад туманом щеки лижет,
И впереди декабрьский плен,
А вдруг, останусь неподвижен.
А вдруг, застыну я, замру,
И сердце в льдинку превратится,
Прийдусь зиме не ко двору,
И околею словно птица.
Но, нет, меня ей не подмять,
Ужасной снежной королеве,
Ведь, есть огонь, могу пылать,
И гимны петь весенней деве.
И сердце тешить, «будет март»,
И повторять как заклинанье -
Вперед, сейчас ведь только старт,
Начало главного скитанья.
Начало жизни, миг игры,
Азарт и просто любопытство,
А, что там будет вперед?,
Скорей пора определится.
Идти, без устали идти,
Шагать до края, до измены,
Декабрь, только пол пути,
В нем остаются, те, кто бренны.
В нем остаются слабаки,
Те, кто невзгодой зимней, выбит
Да молодые старики,
Зовущие, покорно гибель.
Иные, жмутся, но ползут,
А я не хуже и не лучше,
Пройду в весну через капут,
Через бурановые путчи.
И лира станет, как скала,
И я как чукча хладостойким,
Зима, такие вот дела,
Прости, меня ты, не достойна.
Я больше, выше, я смелей,
И жарок будто батарея,
Конечно, жаль, что не еврей,
Но и не правнук Бармалея.