Милая, уйдем. Здесь холодно и неуютно.
Лепнина пьяная на потолке вповалку спит,
Я забываюсь поминутно,
А смерть мои пеленки золотит.
У города, у рога, у царя
Погибелью полны моря,
Где мыслит влага завитками.
Я освежаю тебя глотками,
Градирнею чужой, блаженной глоткой,
Доской гладильной, бессмертной лодкой.
Слова мне подаются Христа ради,
Строка питается чем Бог пошлет –
Вся сладость голосоведения в разладе,
Как милость, с неба упадет.
Хоть небо легкое, как тело юной Гебы,
Что мне с того? Я ей представлен не был.
У нас и тень так тяжела, что, коль упала,
Так не подняться ей до Страшного суда.
Не оставляя ни следа, она лежит на чем попало.
Земная жизнь похожа на часы
И так же равнодушна без оглядки.
С тупым упорством я сдвигаю пятки
По направленью к взрыву, чтоб, росы
В последний раз напившись, испариться
И там, паря и сохраняя высоту
На должном уровне температуры,
Не то чтоб голый, просто без фигуры
Явлюсь я Господу начистоту.
Ты знаешь, что такое смерть?
Как девушка играет в куклы –
Ты поплывешь в ладошке утлой,
А ниже – что-то от мировой глуши,
Пещь огненная, где дышит алфавит.
В твоем аду не видно ни души.
Когда не дышат ни почва, ни судьба,
Гони беспечного раба
К концу времен, в суды и трубы,
Когда полопаются ко всем чертям
Все кровеносные и прочие сосуды,
Подымется в цене любая крестовина…
Последнее, что унесу в своем мозгу, -
Не бред сминаемого пластилина,
Но, выпрямляясь на бегу,
Уже чужой для адского сретенья,
Я память о тебе приберегу,
Как фотографию с смещенной светотенью…
…Свора борзых колоколец взапуски,
Вырастают позвонки вперегонки.
Один молится-звенит «дин»,
А другой поет-зовет: «В бой!»,
Звонари от колыбельных от первин
Языков не чуют над собой.
По басовым подстилкам в бега,
На колючих летейских снегах
Где-то падают трели погреться,
Милый гам этот русскому сердцу.
Там качают нашу смерть, -
Отголоски – подголоски,
Мелочь, жертвенная медь.
Оторваться б от березки,
Вчуже золотом запеть…
Узник темный и глухой,
В воздухе могила,
Ты из воздуха воскреснешь,
Слово – Божья сила!
Семь светилен золотых,
Голос, шуму вод подобный,
Ты не бей меня под дых
В невесомости утробной!
…А из рога голубого –
Ни рыдания, ни стона.
Берег – пеной утепленный,
Как замазкою оконной.
От магнитных бурь хмелея,
Напевая свой псалом,
Ходит рыба подо льдом.
Лед – как небо Птолемея…
Забывшись, смерть становится лицом,
На пальце золотым кольцом.
Напрасно вы трудитесь разговором
И пыль сдуваете с венца -
Свобода не удержит беглеца
При всех открывшимся позором,
А перед Богом нет лица!
Ему теплее, чем сгоревшей спичке,
В кандальной брачной перекличке,
Где по дугам, где из-под земли
Окликают его корабли.
Он лежит, не чуя морозца.
На заре сдвигают со звоном вдали
Горячие, как молоко, колокольца.
1994 г.