Один говорил, что не против прицельный
вести пулемётный огонь.
И с мудрой усмешкой носил крест нательный,
погонно - надменную бронь.
А кто-то, бесчинствуя с ворохом листьев,
снимал у весны тормоза.
И если взывали к серьёзности мысли -
не думал, что должен быть за...
Один призывал к эксклюзивности наций
и к верностям чистых идей.
Апломб м-чудака виртуальных простраций,
образчик любви сверхлюдей.
А кто-то в то время с прекрасной мулаткой
учил наизусть алфавит
того языка, на котором так сладко
друг - другу "люблю" говорить.
Один провожал молоком кипячёным
к сохранности лимфоузлов.
И брызгал слюной, говоря увлечённо:
за всех отболеть, де, готов.
Но кто-то другой верил в снега целебность
здоровьем раскрытых рубах.
Он вёл за собой, и небесная бедность
ютилась в открытых глазах.
Один с пережитками детских поллюций
полмира низвержит в альков.
И мнит, что он Бог дармовых революций
и Царь всепростынных шелков.
Другой сочиняет стихи для любимой,
и чудо из мысли вершит.
Чурается мглы экстатически мнимой
и любит от чистой души.
Кому-то в загробье положат ливрею,
забьют позолоченный гвоздь.
На вечную память присядет на шею
назойливый Каменный Гость.
А кто-то, став крыльями белой надежды,
которыми машет заря,
незримо ведёт, и находится между
тех букв из любви букваря.