Вдохновенье - это как будто птичка.
У меня она, видимо, невеличка.
У тебя это, чувствую, птеродактиль.
Дактиль тебе, дактиль, дактиль.
Видишь - лирику только за хвост ухватишь,
как от визга ейного слух утратишь,
и вглухую чешешь, похвал не чуя,
черт те знает с кем и зачем ночуя.
Как тебе теперь карандаш грызется,
и от смысла много ли остается
на бумаге зряшной, безмозглой, спину
подставляющей всяческому кретину.
“Гой, ты - Русь”, - прочту и, на диво гею,
за одну секунду позеленею.
От скамейкиных прутьев неотличимый
подгляжу, с кем в обнимку пройдешь ты мимо.
Я совсем измаялся - пью, блефую.
То когтями землю скребу сырую,
то, с ментом устроивши перебранку,
просыпаюсь в заднице спозаранку.
Нет несчастья горше, чем с бодунища
представлять собой сухогруз, чье днище
прицепилось к рифу в заштатном фьорде,
в коем мент счастливый стучит по морде.
Ниоткуда, с ничем, наугад, на шару
я войду к алкашу и приснюсь клошару.
Но и те, даром, сами едва не лают,
птеродактилевых токмо слез желают.
Да и впрямь, кого торжество отказа
доводило когда-либо до экстаза?
А которого литературоведа
ублажили пустотами в час обеда?
Ну какие ноги до плеч достанут
ежли ноздри меж пальцами нюхать станут?
Где б найти хорошего много плана,
чтобы стать водителем дельтаплана?