Похожей на разжёванный алоэ,
Бледнеющей затяжкой поцелуя,
Спалив одежды, выстужены двое,
Так, словно кто-то, неумелый, голосуя,
С обочины души культёй латунной
Такси любви забрызганное мглой
Ловил и по стеклу льняные луны
Бросал инъекционною иглой,
Январский, тусклый, сумерками плавал,
Гравировал на льду бумаг стихами зов,
И перед ним свою машину дьявол
Остановил с надсадным визгом тормозов.
Она уехала, и воздух стал железным,
До ночи было пять минут ходьбы,
Вертелось время полосатым жезлом
В руке регулировщицы судьбы.
Слонялся мрак по выжженной квартире;
Оконный фиолетовый фингал,
В который раз на бис исполнив харакири,
Плевал зимой на искренний финал;
И по утрам, гвоздём в запястье, наглый, веский,
Желающим, всего за пол-цены,
Показывал, раздвинув занавески,
Чужие унизительные сны.
Тогда на остриях сварливых мачех,
Кисельных спален, в перекрестьи рам
Провозгласил на ощупь книгой для незрячих
Осипший взгляд, что дух-свеча, а тело – храм.
Но ротозей случайный вымолвил: не ново,
Блеф, метафорика, набор кудрявых фраз, -
И хам поэт раздрал священные покровы,
Замыслив страшное, пустил на кухне газ.
Невою вены гул распавшихся империй
Плескался в мозг; на грани, в полусне
Он слышал как любовь открыла двери
И щелкнул выключатель на стене.