Вижу что-то качается -- стало вдруг любопытно мне --
неизвестное Дарвину нечто парнокопытное.
По скамейке идёт и ворчит на судьбу:
"Ох, кончаются доски! Вот, сейчас упаду!"
Полно, дружок, нет причин для тоски:
край ещё далеко -- ты в начале доски...
Тут к нам катится облачко пухлых ручек и ножек,
и, совсем не по Менделю, платье в синий горошек,
и ушастую тряпку берёт со скамьи.
По щекам два ручья и из тряпки -- ручьи:
"Зайчик родной, ты ведь знал -- я вернусь!
Я тебя не забыла, я грома боюсь..."
Поругала телёнка: "Не мычи на хозяйку!"
И, совсем не по Зигмунду, гладит мокрого зайку.
Искупался не зря -- нет ни пыли, ни блох,
под полуденным солнцем весь до нитки просох!
И у меня в сердце таянье льдин!
Но позвали обедать... Опять я -- один...
Снова нА сердце холодно, вновь душе не до песен,
в голове даже Флемингу неизвестная плесень.
Во дворе на скамейке запутался всласть:
в чьи объятья качнуться, где помягче упасть?
Чтоб отдыхать от грехов и тоски
у хозяйки под боком до края доски.
(2003)
Послушать можно на http://music.lib.ru/n/nikitin_s_a/