Был понедельник и в мозгах застой.
Я повстречался с Лёхой
И предложил ему: «По сто,
Мол, выпить бы неплохо».
Он посмотрел как на врага,
Потом вздохнул устало:
«Ну, три, конечно, дофига,
Одной – конкретно мало.
С отличьем кончил я мехмат,
Я знаю жизнь и тару,
Да даже бы дегенерат
Сказал: «Брать надо пару».
Он четко излагает мысль,
Его послушать – песня.
Мы взяли выпить, закусить
Слегка, по ходу пьесы.
Сидели в сквере у моста –
Обычное начало.
Тот гад, он сам же к нам пристал,
Приличный, с виду, малый.
Вторую помню, как сейчас:
Все было славно, точно.
Потом же чёрт попутал нас
И понесло по кочкам...
Он мирно начал разговор,
Культурно, с пониманьем:
«Я, - говорит, - не прокурор
И вы не на дознаньи.
Но мне хотелось б вас спросить,
Чтоб мненье знать сограждан,
Как дальше, чёрт возьми, нам жить
В стране этой продажной.
Европу всю исколесил,
Знаком уклад, обычьи...
А здесь жить не хватает сил.
В России этой бычьей.
И если б можно выбирать
Страну и родаков,
Уехал б я, такая мать,
В Париж, и был таков»
Конечно, зря мы завелись –
Его я мордой в грязь.
Ещё бы – он нам про Париж,
Я ж не был, отродясь.
И, как завзятый патриот,
Расправив грудь и плечи,
Кричал: «Да что ты – идиот?!
Париж, он, блин, далече».
И так доходчиво, легко
Я доводил идею:
«Париж, он где-то далеко,
И я его имею».
Во взглядах с ним мы не сошлись –
Он плакал, как ребенок,
Визжал: «Я за него и жизнь
Отдам – люблю с пеленок».
Его я снова осудил
И, в общем, без кокетства
Сказал: «Дурак ты и дебил!
Имел я твое детство.
Ты жизнь не знаешь ни черта,
Хоть, с виду, и пожил!»
Я с пеной объяснял у рта:
«Вот город взять Тагил.
Там зона в зоне, там – крантец
С Демидовых по ныне.
Там похоронены отец
И Мать, живут родные».
Спокон, в целом, был, как слон,
Пока хватало сил:
«Ты, братец, обратись в ООН,
Там скажут про Тагил.
Не уговаривай меня,
Но чушь ты городишь.
Я не прожил бы там и дня.
Имел я твой Париж».
Обидел крепко он меня, -
Как солью да по ране:
«Вся, - говорит, - твоя родня
Живет в Тьму-таракани».
Он зря про Нижний мой Тагил
Сказал: «Я клал конкретно».
Я, в принципе, его не бил,
Я вел себя корректно.
Придурок! Кто его просил
Больную трогать музу?
Да в жизнь такого не простил
Я даже бы французу.
Испортил, гад, весь праздник наш.
Таких я не люблю:
Ну выпей ты своих сто грамм,
Не трогай лишь родню.
Когда домой мы собрались,
Вдруг Лёха попросил:
«Хотя бы раз меня за жизнь
Свози ты в свой Тагил».
Настройчик был – куда к чертям.
Ответил с грустью: «Слышь,
Я улетаю в Амстердам!
Имел я их Париж!»