Этот выпуск ЧЗ посвящён Николаю Робертовичу Эрдману,
поэту и гениальному драматургу.
=====================================================
ЭРДМАН Николай Робертович
3 (16).11. 1900 Москва — 10.8. 1970 Москва
_____________________________________________________
16 ноября 1900 года в один и тот же день родились два совершенно разных русских драматурга - Николай Погодин (его настоящая фимилия Стукалов) и Николай Эрдман. Погодин писал на потребу режиму. Его самая, я бы сказал, подлая пьеса называлась "Аристократы" и живописала так называемую "перековку" преступников в советских лагерях. Был такой термин - "перековка", на строительстве Беломорско-балтийского канала даже выходила газета "Перековка". Он же написал "Человек с ружьем", "Кремлевские куранты" и жуткую пьесу о президенте США Трумэне, которого Сталин особенно люто ненавидел. Пьеса Погодина соответственно называлась "Бесноватый галантерейщик".
А родившийся в один день с Погодиным Николай Робертович Эрдман оставил две блистательные сатирические пьесы - "Мандат" и "Самоубийца". Он же написал сценарий знаменитого фильма "Веселые ребята". Когда пьесы сняли с репертуара, Эрдман понял, что ему грозит, и, как говорится, ушел в тень. Он избежал репрессий, но до конца жизни - он умер в семидесятом году - писал лишь второстепенные киносценарии. Теперь его две великие комедии ставят опять
-----------------------------------------------------------
НИКОЛАЙ ЭРДМАН.
БИОГРАФИИ.
*****
Учился в реальном училище, но не успел закончить, т.к. был мобилизован в Красную армию. Был на фронте, служил в охране железных дорог. После демобилизации вернулся в Москву.
В 1918 г. познакомился с В.Шершеневичем, вместе с братом Борисом (известным впоследствии театральным художником) принимал участие в деятельности имажинистов, в 1919—1923 гг. публиковал стихи, а также рецензии в левоэсеровском журнале «Знамя». С 1922 г. переключается на работу в театре — переводит, сочиняет либретто оперетт, а затем создает комедию «Мандат» (1925). Поставленная в театре В.Э.Мейерхольда пьеса имела оглушительный успех. Следующая пьеса Эрдмана «Самоубийца» (1930) была запрещена цензурой и не была напечатана.
В начале 30-х гг. Эрдман в соавторстве с поэтом и драматургом Владимиром 3ахаровичем МАССОМ (19.2. 1896 — 1979) пишет опереточные либретто, эстрадные обозрения, стихотворные фельетоны, киносценарии (в т.ч. «Веселые ребята»). Тогда же ими (вопрос об авторстве остается дискуссионным) был написан цикл басен. После того, как В.И.Качалов прочитал некоторые из них на правительственном приеме, Эрдман и Масс были арестованы (11 октября 1933) и сосланы, Эрдман — в Енисейск, затем в Томск. После освобождения в 1936 г. был вынужден жить вне Москвы.
В 1941 г. был призван в армию, в начале 1942 г. был отозван в ансамбль песни и пляски НКВД, где прослужил до 1948 г. Писал сценарии для кино— и мультфильмов, в т.ч. «Волга-Волга» (Сталинская премия 1941 г.), «Здравствуй, Москва!», «Смелые люди» (Сталинская премия 1951 г.), «Застава в горах» (все указанные фильмы — в соавторстве с М.Д.Вольпиным, дядей А.С.Есенина-Вольпина), а также пантомимы, скетчи, интермедии. В последние годы жизни сотрудничал с Московским театром на Таганке.
___________________________________________________________
ИЗ РАДИОПЕРЕДАЧИ ОБ ЭРДМАНЕ РАДИОСТАНЦИИ "НЕМЕЦКАЯ ВОЛНА":
Вместе с автором «Немецкой волны» Владимиром Анзикеевым мы продолжаем знакомить вас с жизнью и творчеством Николая Эрдмана - замечательного драматурга, поэта и киносценариста, столетие которого отмечается сейчас. В предыдущих передачах мы рассказывали о двух его блестящих сатирических комедиях. Первую - она называется «Мандат» - поставил в 1925-ом году в своём театре Мейерхольд, вторая пьеса Эрдмана - «Самоубийца» - была запрещена в начале тридцатых. Её запрещали в Советском Союзе вплоть до перестроечных времён. Первая публикация пьесы увидела свет в ФРГ, первая постановка - в Швеции. Переведённая на несколько языков, комедия «Самоубийца» ставилась во многих западногерманских, французских, английских театрах, с большим успехом шла на Бродвее...
А на родине... Именно эта пьеса была истинной причиной ареста Николая Эрдмана в октябре 33-го года, хотя осудили его за сатирические стихи и басни, которые он писал в соавторстве с Владимиром Массом и Михаилом Вольпиным. Времена были ещё не самые страшные, поэтому Эрдман отделался относительно легко: его сослали на три года в Сибирь - сначала в город Енисейск, а потом в Томск, где он, по иронии судьбы, жил на улице Сталина.
Друзья и родные не теряли с ним связи. А близкий друг Эрдмана, актёр Эраст Гарин, исполнявший в «Мандате» главную роль, рискнул даже навестить Эрдмана в ссылке. Во время гастролей театра в Сибири он полетел в Енисейск на стареньком двухместном открытом самолёте.
Увидев Гарина, изумлённый Эрдман подумал: «И его сослали!» К счастью, это было не так. Путешествие Гарина обросло легендами (как и многие события, связанные с Эрдманом), и уже невозможно точно выяснить, сколько времени актёр пробыл у опального драматурга. Кто-то утверждает, что сутки, кто-то - что всего несколько часов. Выпили за встречу, закусили. И вдруг Гарин, выглянув в окно, увидел, что возле пристани сел гидросамолёт: «Может, он на запад летит?.. Может, и меня прихватит?» Пилот согласился «прихватить», и Гарин улетел, даже не успев распаковать свои вещи. Через три года, уже после ссылки, они встретятся в Москве и Эрдман спросит: «Эраст! Почему, собственно, вы так быстро тогда уехали?» - «Да мне показалось, что я помешал вам. На столе отточенные карандаши лежали, бумага…»
Дважды - на несколько дней - к Эрдману в ссылку приезжала жена. Тайком от всех побывала у него и Ангелина Степанова - тогда молодая, 23-летняя актриса МХАТа, восходящая звезда. Они познакомились в 1928-ом году, когда Эрдман - автор нашумевшей комедии «Мандат», множества популярных эстрадных миниатюр, песни «Шумит ночной Марсель», которую распевала вся Москва - был на вершине славы. А Ангелина Степанова, дитя новой, советской эпохи, сумела перенять всё лучшее от мхатовских мэтров, с которыми вместе выходила на сцену. Утончённо красивая, она была окружена многочисленными почитателями и поклонниками. А любила Николая Эрдмана. Однако Эрдман был женат и разводиться не собирался. Семь лет длился их роман. Семь лет, из которых почти половина прошла в разлуке. Но благодаря этой разлуке появились 280 писем Ангелины Степановой к Николаю Эрдману, написанные в те годы, когда он был в ссылке.
Когда Николая Робертовича арестовали, актриса добилась у Енукидзе, курировавшего тогда МХАТ по линии ЦК партии, свидания с Эрдманом на Лубянке. Всемогущий нарком (потом он будет расстрелян, как и многие другие), когда Степанова обратилась к нему с этой просьбой, был ошарашен: «Что заставляет вас так неверно и необдуманно поступать?». Она ответила: «Любовь».
В октябре 36-го года Николай Эрдман получил в Томском райотделе НКВД справку об отбытии срока ссылки. Но в крупных городах страны, включая Москву, ему жить было запрещено. Он решил поселиться в Калинине. Тайком приезжал в Москву. Часто встречался, например, с Мандельштамами. Надежда Яковлевна, считавшая пьесу Эрдмана «Самоубийца» «вершиной советской драматургии», в своих воспоминаниях посвящает драматургу целую главу. Но самыми близкими друзьями Николая Эрдмана были в те времена Михаил Булгаков и его жена Елена Сергеевна. Он, случалось, даже ночевал у них. В феврале 1938-го года Булгаков, который сам был тогда в опале, напишет письмо Сталину:
«Глубокоуважаемый Иосиф Виссарионович!
Разрешите мне обратиться к Вам с просьбой, касающейся драматурга Николая Робертовича Эрдмана, отбывшего полностью трёхлетний срок своей ссылки... и в настоящее время проживающего в Калинине. ...Я позволю себе просить Вас обратить внимание на его судьбу... Я горячо прошу о том, чтобы Эрдману была дана возможность вернуться в Москву, беспрепятственно трудиться в литературе, выйдя из состояния одиночества и душевного угнетения».
Реакции никакой на это не последовало, но Эрдмана, по крайней мере, не трогали, хотя о его приездах в Москву было известно очень многим. Ни пьес, ни басен он уже не писал. Как сказала позже Надежда Яковлевна Мандельштам, «обрек себя на безмолвие, лишь бы сохранить жизнь». Впрочем, в те жуткие времена и безмолвие далеко не всегда спасало. Но Эрдман уцелел. Возможно, определённую роль здесь сыграло то, что он написал сценарий фильма «Волга-Волга», который вышел на экраны в 1938 году и очень понравился Сталину. Диалоги в этой комедии просто великолепные. Помните?
- Ты должен кричать, только то, что я буду говорить! Кричи: "Отвечай!
" - Отвеча-а-ай!
- Кричи теперь: "Совершенно секретно".
- Кричи теперь совершенно се-кре-тно!
- Да ты "кричи теперь" не кричи.
- Ага, значит кричать теперь не нужно, а когда же кричать?
- Кричи теперь, только теперь кричи не "кричи теперь", а кричи теперь "совершенно секретно".
- Кричи теперь ...не кричи теперь, а что ж кричи теперь...кирпичи теперь... тьфу! Не понимаю!
- Да кричи только "совершенно секретно"!
- Секретно я кричать отказываюсь! - Тьфу, ты ч...
Но фамилии Эрдмана в титрах не было. Режиссёр Григорий Александров убрал её, как и несколькими годами раньше из титров «Весёлых ребят». Рассказывают, что Александров встретился с Эрдманом и сказал ему: «Коля, наша комедия становится любимым фильмом вождя. Ты ж понимаешь, что для тебя самого лучше, если твоeй фамилии в титрах не будет». Позже, весной 1941-го, фильму «Волга-Волга» была присуждена Сталинская премия. Александров получил довольно большую сумму. И ни копейки из этих денег он не дал Эрдману.
Во время войны Эрдмана - немца по национальности - мобилизовали в трудармию. Почти умирающего, с жуткой язвой на ноге, его привезли в Саратов. И здесь (впервые за много лет) удача улыбнулась Эрдману. Он встретил актёров МХАТа, которые были здесь в эвакуации. В обмен на бесплатный концерт для штаба Саратовского военного округа Москвин добился того, чтобы Эрдмана положили в госпиталь. Гангрену удалось остановить. А уже через месяц пришёл вызов из Москвы, и дальнейшую службу "лишенец" продолжал уже в составе Ансамбля песни и пляски НКВД. Любимому детищу Берии понадобились авторы для концертных программ, и о сценаристе вспомнили друзья, мобилизованные в этот ансамбль. Состав его был впечатляющий: музыку писал Шостакович, хором руководил Свешников, ставил представления и концерты Сергей Юткевич, конферанс вёл Юрий Любимов...
На прибывшего в Москву Николая Эрдмана и его соавтора и подельника Владимира Масса, также сосланного в 33-ем году за «антисоветские басни», надели военную форму - да вдобавок ещё и чекистскую. Поглядев на себя в зеркало, Эрдман сказал: «У меня такое впечатление, что я сам себя привёл под конвоем».
Но несмотря на то, что эстрадные программы Масса и Эрдмана, которые они писали для ансамбля НКВД, пользовались огромным успехом, несмотря на то, что автор «Мандата» и «Самоубийцы» был демобилизован после войны с отличной характеристикой и как будто даже прощён, московской прописки ему всё равно не давали. Он получил её лишь в 1951-ом году, после того, как вышел на экраны фильм «Смелые люди», одним из авторов сценария которого был Эрдман. Фильм сняли по специальному заказу Сталина, выразившего желание, чтобы сделали приключенческую ковбойскую ленту про Отечественную войну. Боевик вождю понравился, и Эрдман в числе прочих был удостоен Сталинской премии. Кинорежиссёр Александр Аскольдов, хорошо знавший Эрдмана, рассказывает.
- Его не прописывали, то есть ему ставили эту временную прописку...потом продлевали, продлевали... И наконец за "Смелые люди" он получает эту премию. Он нам очень смешно рассказывал.
"Я получил эту премию и носил её везде. И куда не пойду - всё боюсь: не потерять бы эту медаль. Я всё время иду и на неё посматриваю. Пришёл на Петровку. Сижу. Большая очередь. Высидел час. Вхожу к этому майору и говорю:
- Здравствуйте.
- Здравствуйте товарищ Эрдман! Ну что, опять Вам продлевать?
- Вот, знаете, да..
- А что же я буду Вам продлевать! У Вас документы...
- Вот у меня договор на мультстудию..
- Да вот не знаю... все с вами волынка, возня..
Я в этот момент так машинально - раз - посмотрел на медаль: тут? (Чтобы не потерять).
Тут майор заметил:
- Что это?
- Сталинская премия..
И тогда майор говорит:
- Давно бы так, товарищ Эрдман... И поставил мне постоянную прописку".
Мнения знавших его мемуаристов весьма противоречивы: одни считают, что запреты и ссылка сломали Эрдмана и заставили замолчать, другие - что он сознательно и добровольно принял такое решение, потому что писать правду было нельзя, а лгать он не хотел. Впрочем, многие сценарии его, ну, например, фильмов «Каин 18-ый», «Морозко» или «Город мастеров» написаны на очень высоком уровне. Да и к его произведениям так называемого «малого» жанра (эстрадного) я бы не стал относиться с эстетским высокомерием. Эрдман писал скетчи, антрепризы, интермедии, либретто, в которых вольно или невольно проявлялись незатухающие искры его огромного таланта. Причём, драматург относился к этой работе с очень большой ответственностью: какую-нибудь эстрадную шутку он мог переписывать по двадцать раз.
Хрущёвская «оттепель» вернула на сцену комедию «Мандат»: старый друг драматурга Эраст Гарин восстановил меерхольдовскую постановку на подмостках Театра киноактёра спустя три с лишним десятилетия после премьеры. Но все попытки поставить «Самоубийцу» ни к чему не привели.
К счастью, в середине шестидесятых годов появился театр, который стал для Эрдмана своим. Это был Театр на Таганке. Эрдман становится консультантом главного режиссера Юрия Любимова и неофициальным членом художественного совета театра. Как драматург он написал для театра немного: инсценировку «Героя нашего времени» и интермедии к спектаклю «Пугачёв» по драме своего друга юности Сергея Есенина - интермедии, нещадно исковерканные в конце концов цензурой. Да ещё читал актёрам «Самоубийцу» - без какой-либо надежды на то, что театру разрешат поставить его пьесу. Но главное заключалось в другом.
Юрия Любимова много раз спрашивали, как ему удалось создать Таганку. И он каждый раз отвечал одинаково: «Всё зависит от компании. У кого какая компания - таковы и результаты. У меня была хор-р-рошая компания». И перечисляя славные имена, неизменно открывал список Эрдманом... Помнят его и актёры. Вениамин Смехов с большой любовью рассказал о Николае Эрдмане в программе «Театр моей памяти». А мы дадим слово Алле Демидовой.
- Он часто приходил. Он был членом художественного совета "Таганки". Мы все клянем себя, что мы не записали, как он читал "Самоубийцу", потому что его манера чтения... Мы просто хохотали до слез, до рези в животах, а он невозмутимо нам читал. И почему это не было записано! Мы локти себе кусали... Он был молчаливый человек, но всегда какие-то репризные реплики он выдавал в конце. После одного очень шумного художественного совета, затянувшегося на несколько часов, он выдал знаменитую фразу (заикаясь): "Актеры - ка-ак де-ти! Пять минут играют и три часа сутяжничают".
Николай Эрдман заикался, но говорят, что звучало это порою несколько нарочито. Он был довольно скрытным человеком, сдержанным, и заикание предохраняло его от многословия, избавляло от суетного быта. Независимость для него была важнее всего на свете: наверное, поэтому он и детей не заводил. Был азартен - играл на бегах, но в быту абсолютно беспомощен - не мог даже толком зажечь газ. Впрочем, когда требовалось, Эрдман поступал твёрдо, по-мужски. Однажды во время обсуждения какого-то фильма по сценарию, который Николай Эрдман написал вместе с Михаилом Вольпиным, ему нахамил какой-то крупный сановник от культуры. После чего Эрдман громогласно попросил Вольпина: «Михаил Давыдович, не будете ли вы так любезны - а то я, вы знаете, заикаюсь… так вот, не будете ли вы так любезны - послать этого господина н-на…» - и хлопнул дверью.
Цензоров он ненавидел, и они платили ему тем же. Но его обожали женщины. Он всегда оставался душой общества, был очень остроумным собеседником.
Скончался Николай Робертович Эрдман 10 августа 1970 года. У него был рак. Умирал он в больнице Академии наук. Союз писателей помочь больному драматургу не захотел. Сергей Михалков отказался написать даже простое ходатайство. Тогда Юрий Любимов позвонил академику Капице, и тот сразу же устроил Эрдмана в больницу. Но было уже поздно. Говорят, что перед смертью Эрдману удалась последняя его шутка, горькая шутка, которая, впрочем, тут же пошла гулять по Москве: он назвал себя «долгопроигрывающей пластинкой».
На этом мы завершаем рассказ о Николае Эрдмане - писателе, сатирические комедии которого произвели настоящую революцию в русской советской драматургии, сценаристе, фильмы которого - «Весёлые ребята», «Волга-Волга» и другие - мы с удовольствием смотрим и сегодня, авторе прекрасных басен и песен.
http://www.rvb.ru/np/publication/02comm/01/erdman.htm
___________________________________________________________
ВЛАДИМИР МАСС, НИКОЛАЙ ЭРДМАН. БАСНИ
======================================
* * *
Мы обновляем быт
И все его детали...
Рояль был весь раскрыт
И струны в нем дрожали.
— Чего дрожите вы? — спросили у страдальцев
Игравшие сонату десять пальцев.
— Нам нестерпим такой режим —
Вы бьете нас,
и мы дрожим!..
Но им ответствовали руки,
Ударивши по клавишам опять:
— Когда вас бьют, вы издаете звуки,
А если вас не бить, вы будете молчать.
Смысл этой краткой басни ясен:
Когда б не били нас, мы б не писали басен.
* * *
В одном термометре вдруг захотела ртуть
Достигнуть сорока во что бы то ни стало.
И в сей возможности не усумнясь нимало,
Пустилась в путь.
— Энтузиазм большая сила! —
Вскричала ртуть и стала лезть.
Но ничего не выходило:
Всё тридцать шесть и тридцать шесть.
— Ура! Вперед! На карте честь!.. —
Она кричит и лезет вон из шкуры, —
Всё тридцать шесть!
А что ж, друзья, и в жизни есть
Такого рода «реомюры»:
Кричат: — Вперед!
Кричат: — Ура!
А не выходит ни хера.
* * *
Вороне где-то Бог послал кусочек сыра...
— Но бога нет! — Не будь придира:
Ведь нет и сыра.
ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ
Однажды приключилась драма:
Бог, в белом венчике из роз,
Потребовал у Авраама,
Чтоб сына в жертву он принес.
Зачем? К чему? Все скрыто мраком.
Старик отец в слезах, но все ж,
Над милым сыном Исааком
Уже заносит острый нож.
И вдруг сюрприз: разверзлась туч громада.
И бог вопит: «Я пошутил, не надо».
С тех пор переменился свет.
И бога, как известно, нет.
* * *
Мы любим подмечать у недругов изъяны
И направлять на них насмешки острие.
Однажды молоко спросило у сметаны:
«Скажите, вы еда или питье?»
Сметана молвила: «Оставьте ваши шутки,
Действительно, я где-то в промежутке.
Но ведь важна
Не эта сторона,
Всего важней, что я вкусна,
И то, что все бывают мною сыты...»
Вот так порою и гермафродиты:
Тот, кто на свет их произвел,
Конечно, допустил ужасную небрежность,
Но ведь, в конце концов, существенен не пол,
А классовая принадлежность.
* * *
Все, все меняется: законы, нравы, стили...
Случилось так, что где-то как-то раз,
По улицам слона водили,
Возможно, что и напоказ.
Вдруг Моська, увидав слона,
Подобострастия полна,
Расшаркалась пред ним почтительно и мило.
Потом,
Виляя весело хвостом,
Всех растолкав,
Перед слоном
На задних лапах заходила.
«Имей же стыд, —
Ей Шавка говорит, —
Так мерзко унижать себя нельзя же,
Ведь слон тебя не замечает даже».
«Отстань, — ответствовала та, —
Не понимаешь ты, как видно, ни черта
Ни в психологии скотов, ни в нашей жизни сучьей.
Я подхалимствую пред ним на всякий случай.
Плодов, что нам приносит лесть,
Нельзя заранее учесть,
Но это важный двигатель карьеры...»
Да, больше в наши времена
Не лает Моська на слона.
Совсем теперь не те у ней манеры.
* * *
Однажды самогонный аппарат
Подумал так: «Я не персона грата,
Но все-таки, в известном смысле, брат
Фотографического аппарата.
Работать я могу день изо дня.
Я хорошо сработан, молод, емок,
Так почему ж не пользуют меня
Хотя бы для простых натурных съемок?»
И вот куда-то в Центр, без замедленья
Он написал об этом заявленье.
Зав.,
Заявленье прочитав,
Сказал: «А он, пожалуй, прав».
И так постановил: «В течение недели,
Без канители,
Казенщины, а также лишних трат,
Оставив в стороне вопрос зарплаты,
Зачислить самогонный аппарат
В фотографические аппараты,
И выдать соответственный мандат».
* * *
Мы пишем не для похвалы,
А для внушения морали.
В лесу однажды все ослы
Вдруг диалектиками стали.
Но так как страшный произвол
Царит сейчас во всей вселенной,
Диалектический осел
Глуп так же, как обыкновенный.
* * *
Две стрелки на часах шли, не переставая:
Минутная и часовая.
«Не понимаю, почему ты
Не хочешь, как и я, отсчитывать минуты? —
Спросила та, которая длинней,
У той, которая короче,
Соединившись с ней
В 12 ночи. —
Встряхнись! Пора! Беги за мной!»
Короткая сказала: «Можно».
И понеслась неосторожно
За торопившейся большой.
Сейчас мы поясним сию картинку:
Часы пришлось отдать в починку.
* * *
На чьем-то теле, под рубашкой,
Мурашка встретилась с мурашкой.
Они решили вместе жить,
Чтоб что-нибудь для вечности свершить,
Стремясь к какой-нибудь великой Цели
Смело...
Но тут залихорадившее тело
Окутал вязаный жакет,
Озноб прошел.
Оно вспотело,
И вот мурашек наших нет...
Мурашки — это те, которые по коже.
А мы? Что если вдруг и мы на них похожи?
* * *
Раз, после очень долгой контратаки,
Не бывшая еще ни разу в браке
Одна красавица вдруг загорелась вся
В объятьях своего прекрасного поэта.
Но только песнь любви пропеть он собрался,
Как песенка его уж оказалась спета.
О женщина, запомни до могилы:
Теряя время, мы теряем силы.
* * *
Однажды Бах спросил свою подругу:
«Скажите мне, вы любите ли фугу?»
Смутясь и покраснев, как мак,
Подруга отвечала так:
«Не ожидала я увидеть в вас нахала.
Прошу вас, не теряйте головы.
Я — девушка и в жизни не видала
Того, что здесь назвали вы».
Мораль: у девушек, почти без исключенья
Богатое воображенье.
______________________________________________________
ЭРДМАН, НИКОЛАЙ РОБЕРТОВИЧ (1900–1970), русский драматург, поэт. Родился 3 (16) ноября 1900 в Москве в семье бухгалтера из обрусевших балтийских немцев. С 9 лет начал писать стихи. В юности на него оказала огромное влияние поэзия В.Маяковского. В 1918 Эрдман познакомился с имажинистами А.Мариенгофом, С.Есениным, Г.Якуловым и вместе со старшим братом, театральным художником Борисом Эрдманом (1899–1960), стал принимать участие в деятельности группы. Участвовал в обсуждении Декларации имажинистов (1919), подписал расклеенную ими по Москве листовку Приказ о всеобщей мобилизации № 1 (1920) и литературную декларацию Восемь пунктов (1924), участвовал в качестве «свидетеля со стороны защиты» в литературном суде над имажинистами.
Первое стихотворение Эрдмана Осени осенью осень... было опубликовано в журнале «Жизнь и творчество русской молодежи» в 1919. В том же году поэт был мобилизован в Красную Армию. И находясь в армии, и по возвращении Эрдман продолжал печатать в различных изданиях свои стихи; в 1922 была издана его первая, имажинистская по духу, поэма Автопортрет, действие которой происходит в Москве.
В 1922 имя Эрдмана уже было хорошо известно театральной Москве. Эрдман был автором либретто для оперетт и балетов, скетчей и куплетов для кабаре, написал пародию Носорогий хахаль на спектакль Вс.Мейерхольда Великолепный рогоносец. В 1923 состоялась премьера его буффонады Шестиэтажная авантюра в кабаре «Кривой Джимми», а в 1924 – пьесы Гибель Европы на Страстной площади в кабаре «Палас». В соавторстве с В.Массом и др. драматургами Эрдман написал обозрение Москва с точки зрения, которым в 1924 открылся Театр сатиры.
20 апреля 1925 Мейерхольд поставил в своем театре ГосТИМ пьесу Эрдмана Мандат. Премьера была триумфальной, пьесу 19-летнего автора в постановке великого режиссера называли важнейшим событием в художественной жизни Москвы. Эрдман получил возможность поехать в творческую командировку в Германию и Италию. Исполнение главной роли Гулячкина принесло славу актеру Э.Гарину. В интервью газете «Вечерняя Москва» Мейерхольд так охарактеризовал пьесу Эрдмана: «Современная бытовая комедия, написанная в подлинных традициях Гоголя и Сухово-Кобылина. Наибольшую художественную ценность комедии составляет ее текст. Характеристика действующих лиц крепко спаяна со стилем языка».
Неодолимые обстоятельства советской действительности, в которой человек без «бумаги» не мог существовать, приводили к тому, что герой Мандата Гулячкин был вынужден выписать мандат самому себе. Кухарка Настя – Анастасия Николаевна – примеряла явившееся героям пьесы платье императрицы, после чего все были готовы признать в ней великую княжну Анастасию. Для этих и других примет времени Эрдману удалось найти емкие словесные формулы: «Вы в Бога верите? Дома верю, на службе нет»; «А если я с самим Луначарским на брудершафт пил, что тогда?» и т.п.
В Мандате Эрдман выработал один из своих главных драматургических приемов, открытый Мольером и разработанный Гоголем и Салтыковым-Щедриным: возвращение слову его первоначального значения. Тонко чувствуя природу театра, ввел в пьесу буффонадные эпизоды, использовал сленг и жаргон. В течение года спектакль по пьесе Мандат прошел в ГосТИМе 100 раз.
Сразу после премьеры Мандата Эрдман начал работать над пьесой Самоубийца. Головокружительное стечение обстоятельств, воплощенное с присущими Эрдману блеском и динамикой, делало особенно наглядным абсурд советской действительности, о которой один из персонажей говорил: «В настоящее время, гражданин Подсекальников, то, что может подумать живой, может высказать только мертвый». Автор сочувствовал советским «маленьким людям», оказавшимся беззащитными перед системой, хотя и иронизировал над ними. Кульминацией пьесы стала сцена проводов на тот свет живого «самоубийцы» Подсекальникова – своего рода поминки по прежней, нормальной жизни. Попытки протеста против «новой жизни» сочетались у героев (например, у интеллигентного Гранд-Скубика) с конформизмом. Сатирические мотивы Мандата приобретали в Самоубийце трагическое звучание.
В 1928 Эрдман подписал договор на готовую пьесу с Мейерхольдом, и сразу после этого Главрепертком запретил ее. В газете «Рабочая Москва» появилась статья Попытка протащить реакционную пьесу. Антисоветское выступление в Театре им. Мейерхольда. Хотел поставить Самоубийцу и Театр им. Е.Вахтангова, но ему это тоже не удалось. К.С.Станиславский, восхищенный пьесой и сравнивший Эрдмана с Гоголем, обратился к Сталину с письмом, в котором просил разрешения на постановку пьесы во МХАТе, ссылаясь на ее высокую оценку Горьким и Луначарским. Сталин разрешил Станиславскому «сделать опыт», а через год, когда репетиции были завершены, лично запретил спектакль.
В 1932, после закрытого просмотра, поставленный по Самоубийце спектакль Мейерхольда также был запрещен партийной комиссией во главе с Кагановичем.
Безуспешные попытки поставить или напечатать Самоубийцу предпринимались во время хрущевской «оттепели». Спектакли в Театре им. Е.Вахтангова и в Театре на Таганке были запрещены. Спектакль Театра сатиры, поставленный по пьесе в 1982 В.Плучеком, был снят с репертуара вскоре после премьеры. Первая публикация пьесы на русском языке была осуществлена в 1969 в ФРГ. В том же году в Швеции состоялась ее первая постановка.
Эрдман продолжал работать в тех жанрах, в которых был признанным мастером. Начал писать сценарии к фильмам, в том числе в соавторстве (Митя, Турбина N 3, Дом на Трубной, Посторонняя женщина и др.). В 1933 в Гаграх, во время съемок фильма Веселые ребята был арестован и сослан в г.Енисейск. Поводом к аресту Эрдмана послужили его басни, неосторожно исполненные В.Качаловым на кремлевском приеме. Из титров вышедшего в 1934 фильма Г.Александрова Веселые ребята были сняты фамилии сценаристов Н.Эрдмана и В.Масса.
В 1934 местом ссылки Эрдмана был назначен Томск. В Томском театре он написал инсценировку романа М.Горького Мать. В 1936 Эрдману было разрешено поселиться в Калинине, где он начал работу над сценарием фильма Г.Александрова Волга-Волга (Государственная премия, 1941). До Великой Отечественной войны жил также в Вышнем Волочке, Торжке, Рязани и других разрешенных для проживания ссыльных городах. В 1938, во время одного из нелегальных приездов в Москву, Эрдман прочитал на квартире у М.Булгакова первый акт пьесы Гипнотизер, которая не была завершена. В том же году Булгаков обратился к Сталину с письмом, в котором просил для Эрдмана разрешения жить в Москве; письмо осталось без ответа.
В начале войны, после неоднократных просьб с его стороны и отказов со стороны властей, Эрдман был призван в армию – в специальную часть для «лишенцев» и бывших священников; солдаты не были ни вооружены, ни обмундированы. После долгого отступления тяжело больной Эрдман попал в Саратов, откуда по личному указанию Л.Берии был вызван в Москву в Ансамбль песни и пляски НКВД. Для этого ансамбля писал сценарии театрализованных представлений вплоть до 1948.
Эрдман написал также сценарии художественных (Принц и нищий, Актриса, Смелые люди, Снежная королева, Морозко и др.) и мультипликационных (Федя Зайцев, Чудесный колокольчик, Приключения Мурзилки и др.) фильмов, либретто оперетт, интермедии к спектаклям, сценарии цирковых представлений, скетчи и др. произведения. Его соавторами были В.Масс и М.Вольпин.
В 1964 Эрдман стал консультантом Ю.Любимова и неофициальным членом художественного совета Театра на Таганке. Написал для этого театра инсценировку Героя нашего времени М.Лермонтова (в соавторстве с Любимовым) и интермедии к спектаклю Пугачев по драматической поэме С.Есенина. Спектакль по пьесе Самоубийца Любимов смог поставить только в 1990.
--------------------------------------
В свои последние годы Эрдман очень повлиял на становление театра на Таганке и успел, если можно так выразиться, "благословить" Владимира Высоцкого. Один раз они даже выступили в качестве соавторов: Эрдман - интермедий, Высоцкий - частушек к спектаклю "Пугачев".
---------------------------------------------------------
Умер Эрдман в Москве 10 августа 1970.
http://www.krugosvet.ru/articles/68/1006833/1006833a1.htm
___________________________________________________________
Н.ЭРДМАН
КОЛЫБЕЛЬНАЯ
Видишь, cлон заснул у стула,
Танк забился под кровать,
Мама штепсель повернула,
Ты спокойно можешь спать.
За тебя не спят другие
Дяди взрослые, большие.
За тебя сейчас не спит
Бородатый дядя Шмидт.
Он сидит за самоваром —
Двадцать восемь чашек в ряд,
И за чашками герои
о геройстве говорят.
Льется мерная беседа
лучших сталинских сынов,
И сияют в самоваре
двадцать восемь орденов.
"Тайн, товарищи, в природе
Не должно, конечно, быть.
Если тайны есть в природе,
Значит, нужно их открыть".
Это Шмидт, напившись чаю,
Говорит героям.
И герои отвечают:
"Хорошо, откроем".
Перед тем как открывать,
Чтоб набраться силы,
Все ложатся на кровать,
Как вот ты, мой милый.
Спят герои, с ними Шмидт
На медвежьей шкуре спит.
В миллионах разных спален
Спят все люди на земле...
Лишь один товарищ Сталин
Никогда не спит в Кремле"
________________________________
... Как несколько раньше пришли за двумя соавторами одной пародии.
Было так. На кремлевском банкете, в присутствии самого Хозяина, подгулявший Василий Иванович Качалов утратил бдительность и вздумал прочесть несколько неподцензурных стихотворений Владимира Масса и Николая Эрдмана. В результате чего раздался сталинский окрик: “Кто автор этих хулиганских стихов?” — и, пощадив легкомысленного артиста, соавторов-озорников арестовали в Гаграх, на съемках “Веселых ребят”. Фильм вышел уже без их имен в титрах.
Известно, что Качалов, в частности, прочитал стихотворение “Колыбельная” (!), и, скажите мне, мог ли Сталин не осерчать на столь явное передразнивание полюбившихся ему стихов?
Как это язвительное сходство никогда никому (кроме Сталина?) не бросилось в глаза, понять невозможно.
Сравним:
Черепаха рядом дремлет,
Слон стоит, закрыв глаза.
Снятся им родные земли
И над землями гроза.
...Тонкие качнулись травы,
Лес как вкопанный стоит...
У далекой
У заставы
Часовой в лесу не спит.
Это — из “Колыбельной” Михалкова, переименованной столь удачно. Вот “Колыбельная” двух пародистов:
Видишь, слон заснул у стула,
Танк забился под кровать,
Мама штепсель повернула,
Ты спокойно можешь спать.
За тебя не спят другие,
Люди взрослые, большие.
За тебя сейчас не спит
Бородатый дядя Шмидт.
Он сидит за самоваром —
Двадцать восемь чашек в ряд, —
И за чашками герои
О геройстве говорят.
Льется мерная беседа
Лучших сталинских сынов,
И сияют в самоваре
Двадцать восемь орденов.
И т. д., вплоть до концовки, чья тема особо опасна для иронии:
В миллионах разных спален
Спят все люди на земле...
Лишь один товарищ Сталин
Никогда не спит в Кремле.
Есть ли сомнения в том, что именно пародировалось здесь? И, стало быть, в обоснованности верховного гнева?..
Но — отставить! Ничего этого не было.
То есть — были стихи Михалкова, была пародия, сочиненная Массом и Эрдманом и прочитанная народным артистом в Кремле, но не было пародийной связи между первой и второй “Колыбельными”. Хотя бы по той простейшей причине, что вторая была — первой: и написана и прочитана пародия двумя годами раньше михалковской “Светланы”...
Как понимать этот казус?
Отбросим попытку найти конкретную причину этого поразительного сходства — вроде, скажем, того, что ироническая “Колыбельная” была известна в московских литературных кругах и запала в голову Михалкову. Если бы вправду запала, то была бы оттуда панически выкорчевана, как весьма опасная ассоциация. Нет, дело в другом. Эрдман и Масс пародировали нечто обще-слащавое, то, что становилось поэтическим стилем эпохи, вернее, фамильярно-свойской стороной этого стиля, утепляющей имперский фасад с его колоннами и кариатидами.
Пародия, опередившая оригинал, — не единственный случай в истории литературы, но на этот раз она возникла и подтвердилась с наибольшей неизбежностью. Кажется, Гегель сказал: существует шанс, что произвольно рассыпанный типографский шрифт может сложиться в полный текст “Илиады”, — тем естественней предугадать рождение стиля, который (если прибегнуть еще к одной классической формуле: “Стиль — это человек”) логично назвать бесстильем.
Каковое вытесняет все индивидуальное — неважно, хорошее или дурное, оставляя в неприкосновенности самое общее, обобществленное достояние, например, в данном сдвоенном случае — символически мирный сон советских людей и символ-гарант надежности мирного сна, пресловутое сталинское немеркнущее окно.
(В этом смысле переименование “Колыбельной” в “Светлану” — акт хитроумно-удачный даже и в стилевом, эстетическом смысле: личное имя — да еще какое, чье, доводящее конкретизацию до уровня абсолютной единственности, — маскировало отсутствие чего бы то ни было действительно индивидуального. Именная отличка не посягала на бесстилие и безличность, но придавала им пристойный вид.)
Станислав Рассадин
БЕС БЕССТИЛЬЯ
"Арион", №4, 1998
http://www.ruthenia.ru/60s/kritika/rassadin_bes.htm
_______________________________________________________
Кроме актера МХАТ В.И. Качалова, при
создании романа "Мастер и Маргарита"
прототипом Фагота-Коровьева послужил и
Николай Эрдман. Они оба неудачно пошутили,
и им пришлось кривляться до самой смерти...
АЛЬФРЕД БАРКОВ
РОМАН МИХАИЛА БУЛГАКОВА "МАСТЕР И МАРГАРИТА": АЛЬТЕРНАТИВНОЕ ПРОЧТЕНИЕ
Глава XXXV. Пусть рыцарь — друг, но истина — дороже?..
Рыцарь этот когда-то неудачно пошутил,.. его каламбур, который он сочинил, разговаривая о свете и тьме, был не совсем хорош. И рыцарю пришлось после этого прошутить немного больше и дольше, чем он предполагал.
Воланд
Вороне где-то Бог послал кусочек сыра...
— Но Бога нет!
— Не будь придира: Ведь нет и сыра.
Басня периода
"Великого перелома"
Cлова Воланда о неудачной шутке темно-фиолетового рыцаря, как и содержание вынесенной в эпиграф родившейся в Стране Советов в тридцатые годы басни, походя отрицающей существование Бога, невольно вспоминаются при чтении такого места из воспоминаний Н.Я. Мандельштам:
"Сам Эрдман обрек себя на безмолвие, лишь бы сохранить жизнь [...] Эрдман попался, как известно, за басни, которые Качалов по легкомыслию прочел на кремлевской вечеринке, иначе говоря, тому кругу, с которым мы жили на правительственной даче в Сухуме, где спутника жены Косиора сразу заподозрили в шпионаже... В тот же вечер все остроумцы были арестованы и высланы, причем Миша Вольпин попал не в ссылку, а в лагерь — у него, насколько я знаю, были старые счеты с органами и он еще мальчишкой успел им насолить... Говорят, что Эрдман подписывался в письмах к матери "мамин сибиряк" и сочинил прощальную басню: "Раз ГПУ, зайдя к Эзопу, схватило старика за ж... Смысл этой басни, видно, ясен: довольно этих басен!"... Такова была жизненная программа Эрдмана, и больше до нас не доходило ни басен, ни шуток — этот человек стал молчальником" 1.
Вопрос о том, не является ли Николай Робертович Эрдман еще одним кандидатом на роль прототипа образа Коровьева-Фагота, требует ответа, тем более что этот человек, как считают, был другом Булгакова. К тому же, Надежда Яковлевна общалась с Булгаковым в период создания романа, и тема Эрдмана не могла не обсуждаться в их кругу. О том, какое значение Булгаков придал его аресту, свидетельствует скупая запись в дневнике Елены Сергеевны от 12 октября 1933 года: "Утром звонок Оли: арестованы Николай Эрдман и Масс. Говорит, за какие-то сатирические басни. Миша нахмурился. [...] Ночью М.А. сжег часть своего романа" 2.
Как можно видеть, сам факт ареста в какой-то мере повлиял на реализацию творческих замыслов Булгакова при создании "Мастера и Маргариты".
Вторая жена Н.Р. Эрдмана Н.А. Чидсон вспоминала: "Поводом для ссылки послужили, как говорили, басни и стихи Николая Робертовича, которые прочел Качалов на одном из приемов. Стихотворение называлось "Колыбельная" 3... Он был вынужден молчать и участвовать в создании забавных безделиц" 4.
В комментарии А.П. Свободина 5 приводятся данные Ю.П. Любимова, который вспоминает, что, со слов Н.Р. Эрдмана, (служили вместе 8 лет в ансамбле НКВД), одна из басен, прочитанных в тот злополучный день, была о Боге и сыре.
Что же касается "забавных безделиц", то они материализовались в форме службы в ансамбле НКВД, Сталинской премии после войны, московской квартиры с пропиской... То есть, это — не то молчание, на которое был обречен О.М. Мандельштам. Да и сам Булгаков... И хотя один из "братишек" (выражение Булгакова) писал 11 января 1932 года, то есть, почти за два года до ареста Эрдмана: "...Я болен поисками, мне надо кричать, писать, давить глотку Эрдмана и Булгакова, бить в ярости" 6, то как раз тогда, когда Булгаков получил последний удар в жизни — отказ в постановке пьесы "Батум", дела "маминого сибиряка" пошли в гору. Но, представляется, их интересы должны были разойтись еще раньше — до ареста Эрдмана.
Дело в том, что содержание басен, за которые был арестован Эрдман, по меркам тех времен, безусловно должно было стать основанием для ареста. Однако оно ни в коей мере не могло явиться побудительной причиной для того, чтобы изобразить Эрдмана в виде "наглого гаера" с "плаксивым" голосом. С точки зрения Булгакова любой подобный намек на личность Эрдмана — именно в связи с сочинением им таких басен — выглядел бы особенно кощунственным, учитывая пребывание его в ссылке. Но есть один аспект, который Булгаков вряд ли мог перенести равнодушно. Это — "официальная" творческая деятельность Эрдмана.
Надежда Яковлевна не напрасно вспомнила Сухум в связи с его арестом. Там снимался знаменитый фильм "Веселые ребята", одним из авторов сценария которого был Эрдман. В титры его фамилия не попала, поскольку к моменту завершения фильма он был арестован. Фильм, прямо скажем, эпохальный. В своем роде...
Этот образец социалистической масскультуры примечателен не только своей беспримерной пошлостью и антиинтеллигентской направленностью, но и тем, что открывал новую страницу в утверждении пришедшими к власти люмпенизированными Шариковыми своей псевдокультуры, которая должна была заменить (и в значительной степени заменила!) культуру подлинную, приверженцем и носителем которой был Булгаков. Циничная эпохальность фильма заключается, пожалуй, в том, что он был первым в целой галерее вихрастых кинообразов "неподдающихся" с "Беломорканалом" в зубах и поллитровкой в кармане, которым море по колено и которые должны были, по замыслу Отцов новой общности советских людей, построить "светлое будущее". И если до этого с интеллигентами и всякой присущей им классикой боролась Система, то здесь дело обстояло хуже: эстафету борьбы взяли в свои руки сами интеллигенты. Пусть не все, пусть только по профессии интеллигенты, а не по менталитету... Но все же...
Конечно, фильм преподносится как эдакая веселая безобидная шутка — ну подумаешь, одетый в концертный костюм михрютка по ошибке попадает в зал, где его пьяные кривляния воспринимаются оркестром как дирижирование, — и, смотрите, ничего — получается музыка и без знаменитого зарубежного маэстро! Зато парень какой — во! Веселый! Не то что старомодная барышня, пьющая сырые яйца — возьмет она свою "соль" или нет, — ну какая разница, ведь эта "соль" ни строить, ни жить не помогает... Вон пьяные лабухи, что "на жмура" ходят — и те лучше. Подумаешь, "классика"... Была бы песня...
Пропагандируя хамство, невозможно не быть самому хамом. Помните сцену в фильме — стадо коров, ведомых "веселой песней", ломится напрямую через ухоженную усадьбу?.. Конечно, свинство. Интеллигентный человек не позволит ни себе, ни другому допустить такое. Но это — фильм, — скажете Вы, уважаемый читатель, — для веселой фабулы можно и стерпеть...
Нет, господа, это было в жизни, в еще более непристойной форме: с трудом уговорив смотрителя дачи иностранного посла произвести съемки, не сказали ему, что по сценарию замышляется марш веселых коров. И тот разгром, который они учинили, был на самом деле. И коровки попали на дачу не случайно, их погнали. "Веселые ребята", в их числе — Эрдман. До сих пор этот случай расписывают как веселый кинематографический эпизод.
Как должен был реагировать на все это Булгаков, в числе истинных друзей которого были корифеи отечественного музыкального искусства, и которому ко дню рождения дарили ноты той самой классической музыки, так высмеянной в фильме? Да очень просто: помните эпизод в романе, когда вся контора поголовно горланит "веселую песню", и с ней же отправляется на грузовиках в психушку? И Фагот-Эрдман — разве сам фильм не стал глумлением над "светом"? Кстати: вспомните, с чьей легкой руки свихнулась эта контора? Правильно — кривляки-Фагота.
Апологеты "светлых образов" могут упрекнуть меня в посягательстве на самое святое, что только можно себе представить — мужскую дружбу. Ведь всегда, когда имя Николая Эрдмана упоминается в связке с именем Булгакова, принято употреблять это слово. Так уж повелось. Хотя никто никогда не привел ни одного факта, который бы свидетельствовал не только о дружбе между ними, но хотя бы о том, что у Михаила Афанасьевича Булгакова вообще когда-либо были друзья в полном смысле этого понятия.
Меня могут упрекнуть в непоследовательности. Сначала, дескать, доказывал, что прообразом Коровьева явился Качалов, теперь — Эрдман. Чему же верить?
Пожалуй, и тому и другому. Скорее всего — оба. Ведь на "кремлевской" вечеринке басни Эрдмана читал Качалов, то есть, — "распространял клеветнические измышления", что каралось даже сильнее, чем сочинительство. И то, что он не был арестован, а, наоборот, вскоре был пожалован званием народного артиста и награжден орденом, вовсе не означает, что он не "замолчал". Ведь "нигде в мире — как в нашем Союзе" — это тоже "молчание". Если не сказать больше — типичное коровьевское кривляние. Рыцаря, интеллигентнейшего человека, которого Система даже не за его собственную оплошность, а за службу сына в Белой армии цепко схватила за горло. Или — или...
О молчании такого рода хорошо сказала в своих воспоминаниях Н.Я. Мандельштам: "Люди, обладавшие голосом, подвергались самой гнусной из всех пыток: у них вырывали язык, а обрубком приказывали славить властелина. Инстинкт жизни необорим, и он толкал людей на эту форму самоуничтожения, лишь бы продлить физическое существование. Уцелевшие оказались такими же мертвецами, как и погибшие. Перечислять их имена не стоит, но из действовавших в те годы поколений не сохранилось даже свидетелей и очевидцев. Запутавшиеся, они все равно не распутаются и ничего не скажут обрубками своих языков. А среди них было много таких, что в иных условиях нашли бы свой путь и свои слова" 7.
Возможно, во время создания романа Булгаков обсуждал эти вопросы с Надеждой Яковлевной. Но уж с кем точно обсуждал, так это с Вересаевым, мнение которого Булгаков ценил очень высоко. Когда в 1943 году Серафимович написал о себе с Вересаевым (по случаю присуждения им Сталинской премии) "...при царизме нас топтали, наступали сапогами на горло, душили самые лучшие, самые чистые и молодые порывы", Вересаев так отреагировал на это записью в своем дневнике: "Удивительно... Когда это нас "топтали, наступали сапогами на горло", как могли душить "самые лучшие, самые чистые и молодые порывы"? При всех цензурных рогатках можно было достаточно проявлять себя, — не то, что позже, где выход был только один, — честно молчать"8.
Напомню — Булгаков сам был в той армии. И, хотя тоже вынужден был больше "молчать", "обрубком языка" славить властелина не стал. И поэтому получил моральное право давать оценку поступкам других. Даже в такой гротескной форме.9
1. Н.Я. Мандельштам. Указ. соч., с. 311. (Возврат)
2. Дневник Елены Булгаковой, с. 41. (Возврат)
3. Н.В. Чидсон. Радость горьких лет. В: "Николай Эрдман. Пьесы. Интермедии. Письма. Документы. Воспоминания современников". М., "Искусство", 1990, с.334. 4. Там же, с. 352. (Возврат)
5. Там же, с. 508.
6. Письмо Вс. В. Вишневского жене Мейерхольда З.Н. Райх — там же, с. 289.
7. Н.Я. Мандельштам. Указ. соч., с. 196-197.
8. Эти данные приведены в заметке "В Туле у Вересаева" — "Литературная газета", 19.2.1992, с. 6.
9. Прим. 2001 года: Дальнейший анализ структуры романа "Мастер и Маргарита" показал, что образ Фагота-Коровьева является центральным. Он — рассказчик романа, "соавтор" Булгакова. То есть, описание всех событий подается с его позиции. Более детально эти моменты изложены в следующей книге (1996 г.): Роман Михаила Булгакова "Мастер и Маргарита": "верно-вечная любовь" или литературная мистификация?.
__________________________________________________________
Н.Эрдман
Однажды ГПУ пришло к Эзопу
И хвать его за жопу.
Смысл этой басни ясен:
Не надо басен.
______________________________________________________
СЦЕНАРИИ Н.ЭРДМАНА
++++++++++++++++++++++
Летучая мышь
1979, Оперетта
Огонь, вода и... медные трубы
1969, Сказка
Город мастеров
1965, Мультфильм / Сказка
Морозко
1964, Мультфильм / Сказка
Каин XVIII
1963, Приключения
Рассказы о Ленине
1957, Исторический / Биографический
На подмостках сцены
1956, Комедия
Шведская спичка
1954, Комедия
Застава в горах
1953, Приключения
Спортивная честь
1951, Комедия
Смелые люди
1950, Военный
Здравствуй, Москва!
1945, Киноповесть
Актриса
1943, Драматическая история
Старый наездник
1940, Комедия
Волга-Волга
1938, Музыкальная комедия
Веселые ребята
1934, Музыкальная комедия
Дом на Трубной
1928, Сатирическая комедия
______________________________________________________
УЧЕНИК ЧАРОДЕЯ
http://www.izvestia.ru/culture/article26171
100 лет Эрасту Гарину
• Андрей ХРЖАНОВСКИЙ
В воскресенье 10 ноября 2002г. исполняется 100 лет со дня рождения Эраста Павловича Гарина - великого актера и режиссера. Этот юбилей отмечается многими, кроме Союза кинематографистов, который о Гарине просто забыл - в планах подчиненного СК Дома кино даже не нашлость места на вечер памяти актера. Сейчас в Издательский доме "Искусство" готовится посвященный Гарину сборник статей, воспоминаний и писем. Об Эрасте Гарине рассказывает составитель сборника, режиссер Андрей ХРЖАНОВСКИЙ.
Эраст Павлович Гарин родился в Рязани 10 ноября 1902 года. Впрочем, сто лет назад родился не Гарин, а Эраст Павлович Герасимов. Сценический псевдоним он взял еще в Рязани, где "простоволосый, с голубыми глазами юноша" выступал на сцене местного драмтеатра, а затем - в составе Первого самодеятельного театра Красной Армии. С этим театром он и попал в Москву, где был замечен вождем "Театрального Октября" Всеволодом Мейерхольдом. Между прочим, спектакль, в котором увидел Гарина Мейерхольд, игрался в том самом доме на Арбате, куда привел из-под венца, то есть из соседней церкви Большого Вознесения, свою красавицу-жену Александр Сергеевич Пушкин. Мейерхольд, покидая театр, приставил пареньку палец к груди и сказал: "Учиться надо. Вот мы открываем студию...".
Все это описано Гариным в его мемуарах. Я помню, как Гарин работал над этой книгой. Работа близилась к концу, а названия найдено не было. В ту пору я часто сопутствовал Гарину в его прогулках. Однажды, когда мы приближались к тому самому дому на Арбате, Гарин на мгновение приостановился и торжественно объявил, что нашел самое точное название, в котором будет и существо, и посвящение: "Книга будет называться "С Мейерхольдом".
Большинству зрителей, которые любят уникальное дарование Гарина прежде всего по фильмам, идущим на сегодняшнем телевидении ("Музыкальная история", "Свадьба" и, конечно, "Золушка", засмотренная и изученная и детьми, и взрослыми воистину "от гребенок до ног") - невдомек, что это лишь весьма незначительная, "надводная часть айсберга" Гарина.
С Мейерхольдом
Жизнь Эраста Гарина в искусстве можно поделить на две неравные части: до гибели Театра Мейерхольда и его создателя и после нее.
Утром 21 апреля 1925 года мало кому известный в театральном мире юноша проснулся знаменитым. Накануне он сыграл главную роль Павла Гулячкина в спектакле по пьесе Николая Эрдмана "Мандат". Этот спектакль вошел в историю мирового театра не только фактом появления на театральном небосклоне великого автора, но и как феерический дебют молодого актера. Зрители буквально падали от хохота с кресел. Один из театральных критиков насчитал этих взрывов смеха в течение спектакля более трехсот, и вызваны они были в основном репликами Гулячкина в исполнении Гарина. Вся Москва ломилась на этот спектакль. Ольга Леонардовна Книппер-Чехова, вспоминая о походе на "Мандат" группы мхатовцев во главе со Станиславским, говорила, что в этот вечер было два спектакля: на сцене и в зале. Публика не знала, куда смотреть: то ли на сцену, то ли на Константина Сергеевича, который хохотал до слез. После спектакля Станиславский отправился за кулисы - поблагодарить и поздравить постановщика и актеров. Гарина искали, но не нашли - он сбежал, как лицеист Пушкин от Державина. Эту ненормальную застенчивость Гарин сохранил до конца дней.
Мейерхольд говорил, что он в восторге от Гарина, что он идет на репетиции "Мандата" в радостном волнении от предстоящей работы с этим актером и что "не будь Гарина - не такой заварился бы спектакль".
И вот, не проходит и нескольких месяцев, как - новая премьера. И снова невероятный успех. "Ревизор" в ГосТИМе вошел в историю театра как наивысшее достижение режиссерского искусства Мейерхольда, а самый молодой в истории российской сцены Хлестаков (Гарину в это время едва исполнилось 24) - в прямоугольных очках, суженном кверху цилиндре с пледом через плечо и бубликом на груди - во все хрестоматии по театральному искусству. Сотни рецензий, устных и письменных, в том числе от Андрея Белого, Михаила Чехова, Луначарского, превозносили игру артиста.
Казалось бы, двух комедийных ролей, сыгранных одна за другой столь блистательно, вполне достаточно для того, чтобы окончательно утвердить за молодым атером не только славу, но и прочное амплуа комика. Но Мейерхольд не был бы самим собой - новатором и открывателем - если бы остановил свои поиски на этом амплуа любимого актера (а то, что Мейерхольд считал таковым именно Гарина, засвидетельствовали многие, в том числе несомненный любимец Мастера Игорь Ильинский). И вот Мейерхольд, приступая к репетициям "Горе уму", где на роль Чацкого был намечен великий чтец-декламатор Владимир Яхонтов, неожиданно для всех меняет свое решение и назначает Гарина: "Я знаю, меня будут упрекать в пристрастии, но мне кажется, только Гарин будет нашим Чацким : задорный мальчишка, а не "трибун".
Назначение комика на роль лирического героя говорит о том, сколь глубоко почувствовал Мастер уникальные возможности актера. Это в конце концов помогло Гарину осознать и сформулировать особенность своего искусства как "олириченную сатиру".
Но как ни ценил Мейерхольда Гарин, а желание попробовать свои силы в самостоятельной работе побудило его уйти из театра. Вооружившись опытом режиссерской и актерской работы Гарин вместе с женой и соавтором всех его режиссерских работ Хесей Локшиной ставит в кино "Женитьбу" Гоголя, где играет роль Подколесина.
Это был поразительный фильм - по уровню проникновения в одно из самых удивительных творений Гоголя, по образной выразительности пластического решения и актерской игры. Многие, в том числе профессор Борис Эйхенбаум, отзывались о картине как о шедевре.
Но выход картины совпал по времени с началом борьбы с "формализмом". В 1935 году фильм был подвергнут не только разносной критике наемных писак (как несколькими годами позже и театр Мейерхольда), но и физическому уничтожению. Негатив был смыт (беспрецедентное варварство советской цензуры!), и все до единой прокатные копии подверглись тотальному истреблению.
Тщетно пытался Гарин до конца своих дней, цепляясь за якобы достоверные сведения о том, что кто-то видел картину уже после войны, разыскать хотя бы обрывки картины в прокатных конторах, кинотеатрах и кинохранилищах. Последняя надежда была на киноархив Франции, где по чьим-то сведениям могла сохраниться "Женитьба". Гарин и Локшина отправились туда в качестве туристов уже в 1969 году, но и там "Женитьбы" не оказалось...
После Мейерхольда
В 1938 году, когда закрыли театр Мейерхольда, Гарин сыграл диверсанта Волкова в фильме "На границе". За эту роль он был награжден орденом "Знак почета". Роль была сыграна с пугающей достоверностью. В таких случаях сам Эраст Павлович характеризовал свою работу так: "Сыграно нормально. Внимание как у животного". Это наверняка мог бы подтвердить милиционер, вскоре после выхода фильма арестовавший как-то Гарина во время загородной прогулки: он принял его за шпиона.
Кинематографическое начальство не слишком отличалось от того милиционера и утверждало Гарина исключительно на отрицательные роли. В этом была ирония судьбы: один из самых последовательных борцов с ярлыками и штампами сам стал жертвой любителей ярлыков.
Роли же нормальных людей - так называемых "простых советских граждан" Гарину в кино играть запрещалось. В этом он убедился с наибольшей наглядностью, когда, после невероятного успеха спектакля "Сын народа", который Гарин поставил по пьесе своего друга Юрия Германа в Ленинградском театре Комедии, он решил поставить на материале этой пьесы фильм "Доктор Калюжный". Но сыграть роль доктора Калюжного в кино ему было отказано.
Эти взлеты и удары судьбы достойны биографии великого артиста. Они имели свое продолжение. Гарин был одним из немногих учеников Мейерхольда, которые не отреклись от своего Мастера в годы гонений. Он последовательно отказывался от "лестных" предложений поступить в труппу того или иного академического театра. За это получал отказ на творческие предложения, многие из которых, осуществись они, наверняка стали бы открытиями. Чего стоит, к примеру, идея сатирического фильма "Дорогой племянник", где все роли, включая несколько женских, должен был сыграть сам Эраст Павлович Гарин. Не сыграл он и Дон Кихота, и Ричарда III, - роли, о которых мечтал и к которым готовился долгие годы.
Гарин был человеком прямым и бескомпромиссным. Этими же качествами отличалась и Локшина. Однажды два известных соавтора пошли на обман и работу, сделанную для Гарина и Локшиной, передали у них за спиной другим постановщикам. При нечаянной встрече они стали оправдываться. Ответ же был таков: "Что касается совести - с вами все ясно. Вопрос лишь один: как прикажете вас держать - за одного подлеца или за двоих?"
В письмах Гарина к Локшиной, фрагменты которых публикуются в сборнике, выходящем сейчас в Издательском доме "Искусство", наряду со словами восхищения Мейерхольдом, есть и весьма нелицеприятные отзывы о нем. В своей принципиальности Гарин не делал исключения даже для тех, кого горячо любил. Так, в одном случае Гарин пишет: "Цареву устраивается пышная встреча. Мастер выписал автомобиль из Москвы и перекрасил в модный цвет. До чего надоели мне эти советские феодалы! Боже мой!.."
Из другого письма: "Мастер говорил коммунистические речи. Но самое интересное, что ему никто не верит, даже из посторонних и видящих его в первый раз людей. Все аплодисменты и приветствия носили явно фарисейский характер".
Когда позже Гарина спрашивали, почему он уходил от Мейерхольда, он отвечал: "Потому что был дураком!" Он не мог не предвидеть пугающей и безобразной пустыни советского театрального искусства в отсутствии таких гигантов как Станиславский и Мейерхольд, но вряд ли мог вообразить себе всю меру ханжества, лжи и пошлости, которые возобладали на сцене и на экране.
После премьеры пырьевской картины "Испытание верности" он пишет: "Когда добрался до Дома кино, то уже началось. Всю картину простоял у окна, и хорошо, ибо, сидя, всякий порядочный человек должен заснуть профилактически, ибо не надо каждого гражданина испытывать пошлостью".
Еще одна краткая рецензия: "От скуки в перерывах между процедурами смотрел кино. Западногерманское говно под названием "Фанфары любви", кстати сказать, имеющее огромный успех. Очевидно, мещанство - вот ведущий интернационал."
За семьдесят лет до вошедших нынче в моду презентаций Гарин пишет по поводу одного подобного сборища: "...Все это производит впечатление гнусного пикника на ворованные деньги...".
Товарищ Гарина по театру Мейерхольда Народный артист СССР Юрий Лавров написал о нем: "Одна поездка Гарина в Сибирь к ссыльному Эрдману делает его в моих глазах рыцарем без страха и упрека".
Гарин тогда проделал тысячи километров, чтобы всеми видами транспорта, включая предназначенный для списания старенький гидроплан, добраться до Енисейска, где отбывал ссылку его любимый автор и друг - Николай Робертович Эрдман. Пробыв в гостях у Эрдмана около часа, Гарин уехал так же неожиданно, как появился. Когда его впоследствии спрашивали: "Отчего же вы не погостили дольше у Николая Робертовича?" - Гарин отвечал: "Я увидел на столе бумагу и отточенные карандаши, понял, что он работает, и не хотел ему мешать...".
Верность Мастеру Гарин сохранил до конца дней. Сразу же после реабилитации Мейерхольда (кстати, Гарин одним из первых написал паисьмо в прокуратору в его защиту), он вместе с Локшиной осуществил постановку "Мандата" на сцене Третра киноактера по миотивам спектакля Мейерхольда и посвятил эту работу, как и последний поставленный ими спектакль "Горе от ума", памяти Всеволода Эмильевича. И в свои последние дни, страдая от тоски и болезни, он все спрашилвал близких: "За что ОНИ убили старика?".
Некоторые театральные критики ставят Эраста Гарина в один - не слишком длинный ряд наравне с великими Михаилом Чеховым и Николаем Хмелевым.
Но не только как великого мастера вспоминаем мы сегодня Гарина. Я почему-то думаю - живи сейчас среди нас такие люди, как Гарин, мы бы постыдились проявлению той безоглядной озлобленности и цинизма, которые царят сегодня среди нашего кинематографического племени.
Вспомним сегодня Гарина и как бесстрашного сатирика, и как мудрого человека, сохранившего свое лицо в ту пору, "как времени коснулась порча" и заказавшего нам дорогу в будущий "ведущий интернационал", где правят бал наглость и пошлость и где со времен Щедрина все труднее найти пропавшую совесть.
А что вы думаете об этом?
_________________________________________________________
О "САМОУБИЙЦЕ":
http://www.theatre.ru/ptzh/2000/21/025.html
___________________________________________________
http://www.idf.ru/3/2.shtml.
ПИСАТЕЛИ ПОД КОЛПАКОМ У ЧЕКИСТОВ
№ 2
ПИСЬМО ЗАМЕСТИТЕЛЯ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ОГПУ Я.С. АГРАНОВА И.В. СТАЛИНУ ОБ АРЕСТЕ Н.Р.ЭРДМАНА, В.З.МАССА И Э.ГЕРМАНА1
25 октября 1933 г.
Секретарю ЦК ВКП(б) тов. Сталину
11 октября с[его] г[ода] были арестованы Н.Эрдман, Вл.Масс и Э.Герман – он же Эмиль Кроткий за распространение к[онтр]р[еволюционных] литературных произведений.
При обыске у Масса, Эрдмана и Германа обнаружены к[онтр]р[еволюционные] басни-сатиры.
Арестованные Эрдман, Масс и Герман подтвердили, что они являются авторами и распространителями обнаруженных у них к[онтр]р[еволюционных] произведений.
По постановлению особого совещания при коллегии ОГПУ от 14 октября Э.Герман выслан на 3 года в г. Камень Западно-Сибирского края. По постановлению особого совещания при коллегии ОГПУ от 16 октября Н.Эрдман выслан на 3 года в г. Енисейск Восточно-Сиб[ирского] края, а В.Масс – в г. Тобольск на Урале.
Приложение:
1) копия протокола допроса Н.Эрдмана от 15 октября [19]33 г.
2) копия протокола допроса В.Масса от 16 октября [19]33 г.
3) заявление В.Масса в коллегию ОГПУ от 16 октября [19]33 г.2
Зам[еститель] пред[седателя] ОГПУ Я.Агранов
АП РФ. Ф. 3. On. 34. Д. 287. Л. 27. Подлинник. Машинопись.
___________________________________________________________
http://www.rusmysl.ru/2000IV/4341/4341281-2000Nov16.html
К столетию со дня рождения Николая Эрдмана
Mиливое Йованович
«Таких людей нет сейчас»
Из записок литературоведа
Публикация в 4-х частях.
Начало: часть 1-я.
То, что происходило и все еще происходит с Николаем Робертовичем Эрдманом и его творческим наследием, представляет собой явление уникальное даже в рамках видавшей виды подцензурной русской литературы советского периода. Портрета этого гениального художника, что называется, во весь его рост просто не существует. Примеров тому сколько угодно. Лишь сравнительно недавно установлен год его рождения (не 1902-й, а 1900-й), однако до сих пор неизвестно, за какие именно басни, читанные Качаловым в присутствии Сталина в 1933 г., Эрдман репрессирован. Не найдена также рукопись первого действия третьей эрдманoвскoй пьесы "Гипнотизер", сведения o которой появились в дневнике Елены Булгакoвoй и в воспоминаниях Натальи Чидсон; то, что опубликовано "Современной драматургией" (1999, N4), — не что иное, как неотредактированные отрывки, не проясняющие основного хода сюжета пьесы.
Список текстов Эрдмана, несмотря на библиографические и исследовательские усилия последних лет, далек от исчерпывающей полноты, o чем свидетельствует, в частности, мемуаристка И.Камышева: Эрдман работал "до последнего", но "даже неизвестно, с кем" (напомним, что Эрдман часто работал в соавторстве с другими писателями). Отечественные литературоведы и театроведы оказались неподготовленными к открытию архивных фондов, в которых находилась большая часть эрдманoвских вещей; они, видимо, полагали, что горестная судьба "Самоубийцы" определила весь дальнейший путь автора, потерявшего вкус к подлинному творчеству.
Не на высоте оказались и постановщики — их борьба за "Самоубийцу" оставляла желать лучшего. Например, С.Михалков, "убрав все лишнее" из "Самоубийцы" и сократив его до двух актов, "вернул на сцену" запрещенную пьесу, а режиссер В.Плучек поставил в 1982 г. эту явную фальшивку. К счастью, на выручку своим русским коллегам пришли (уж в который раз!) зарубежные исследователи: Джон Фридман ("Крик молчания", 1992) и Андреа Готцес ("Вклад Николая Эрдмана в русскую комедию", 1994) — первопроходцы в деле изучения всего Эрдмана, а также собирания его произведений для научных публикаций.
А ведь речь идет об авторе пьесы, по мнению многих входящей, наряду с "Вишневым садом", "В ожидании Гoдo" и "Трамваем "Желание"", в четверку лучших произведений мировой драматургии ХХ века!
(Да и в СССР при всей травле и гонениях Эрдмана уважали, что показывают хотя бы факты привлечения ссыльного Эрдмана к работе над сценарием фильма "Волга-Волга" и включения его в Ансамбль песни и пляски НКВД в годы войны).
* * *
Моя первая "встреча" с Эрдманoм произошла в 1940 году. В связи с установлением дипломатических отношений между Королевством Югославии и СССР в кинотеатрах Белграда шли три советских фильма режиссера Г.Александрова: "Пастух Костя" ("Веселые ребята"), "Вoлга-Вoлга" и "Цирк". Последний из них мне решительно не понравился; я, десятилетний мальчик, нашел его скучным. Зато первые два я встретил чуть ли не с восхищением. Конечно, в те годы я не мог знать, что чувство это было, наверное, вызвано тем обстоятельством, что одним из авторов их сценариев был Эрдман, мастер остроумных реплик и реприз. Об Эрдмане тогда у нас знали немногие, ибо он находился в опале. Как бы то ни было, сила детских впечатлений сохранилась, и впоследствии я не упускал случая лишний раз посмотреть и "Пастуха Костю", и "Вoлгу-Вoлгу".
Как-тo к середине 60-х годов в мои руки попали две публикации: трехтомный аннотированный каталог "Советские художественные фильмы" (1961) и книга "Советская кинокомедия" (1964) Р.Юренева. В ту пору я заканчивал работу над докторской диссертацией o Бабеле и, естественно, не мог заняться ничем иным, однако мне, ознакомившемуся с более или менее подробными пересказами содержания всех киносценариев, созданных самим Эрдманoм или при его участии, вплоть до мультипликационных "Снежной королевы" и "Тихой пристани" (1957), пришла в голову мысль o "неофициальном" существовании имажинизма (как вольного содружества бывших единомышленников и друзей) и после гибели Есенина. Мысль эта была навеяна фактом сотрудничества Эрдмана с Мариенгoфoм и Шершеневичем в написании сценариев "Дома на Трубной", "Проданного аппетита" и "Посторонней женщины".
Вскоре мне удалось посмотреть постановку "Мандата" в белградском Современном театре. Премьера первой эрдманoвскoй пьесы состоялась 14 октября 1966 г.: это был первый зарубежный "Мандат" в пoслесталинскую эпоху (кстати, не зарегистрированный ни в одном комментарии к текстам Эрдмана или в исследованиях его творчества). Перевел пьесу Петр Митропан, известный русист и знакомый Короленко, o котором он оставил ценные воспоминания. Режиссером был А.Oгнянович, а в главной роли выступил М.Биелич (Гулячкин). Спектакль имел успех, но уже заглавия рецензий ("Остров смеха и сатиры", "Остроумно и задиристо", "Иллюзии царской жизни") свидетельствовали, что "Мандат" был поставлен и воспринят как сатира на мещанство. А ведь Эрдман писал не сатиру на мещан, а трагический фарс, обоснованный той же, что и в "Самоубийце", скрытой идеей o гибельном состоянии личностного начала в революционной действительности. Угрожающей в данном отношении представлялась не только неимоверная, почти мифическая символика "мандата", но и ленинская формулировка касательно кухарки, которая должна научиться править государством, использованная Эрдманoм в качестве отправного пункта для сюжетной коллизии.
Продолжение следует:
часть 2-я
Белград
__________________________________________________________
БЕССТРАШИЕ ПЕРЕСМЕШНИКА
Анна Веселовская
У Николая Эрдмана есть чему поучиться и нашим современникам.
Совершенно бесстрашных людей, очевидно, не бывает. Страх стережет и оберегает в нужный момент человека от необдуманных поступков. А во времена, когда жизнь простых граждан, словно тряпица, пропитана терпким запахом страха, таких людей, кажется, не остается вовсе. Видимо, потому-то истинными героями советской эпохи должны считаться не женщины-комиссары, расстреливающие собственных мужей, и мальчуганы-стукачи, доносящие в органы на своих отцов, а робкие, трясущиеся от вечного страха обыватели из «Мандата» и «Самоубийцы» драматурга Николая Эрдмана. Сам же Николай Робертович Эрдман, автор сценариев двух самых бодрых советских фильмов — «Веселые ребята» и «Волга-Волга», сумел прожить жизнь в режимной стране практически без гена страха или, по крайней мере, только с его зародышем.
В имажинистском кружке (Есенин, Мариенгоф, Шершеневич), где было принято довольно лихо куражиться, Эрдман, успевший, правда, побывать красноармейцем на фронте, позволял себе самые отчаянные выходки. Видимо, кровавый опыт гражданской войны воспитал в нем искус бесстрашия. Однажды, скажем, по совету Сергея Есенина, он чуть было не приколотил табличку с собственным именем к статуе Свободы, воздвигнутой напротив Моссовета. Неприятное напоминание о ЧК все-таки вовремя его остановило, но, кажется, тогда ген страха сработал в писателе едва ли не в последний раз.
Начиная как имажинист-разрушитель и вольный стрелок-пародист (песенки, интермедии, скетчи, сценарии для знаменитой мастерской режиссера-эксцентрика Николая Фореггера и различных московских кабаре), он даже со всесоюзной славой и Сталинской премией в кармане за фильм «Смелые люди» (!) сумел остаться литературным фрондером. Хотя, по всем неписаным правилам, должен был бы вести себя тише воды, ниже травы. Ведь обе пьесы, сделавшие его имя известным, были к этому времени запрещены.
Поразительно, что о них вообще узнали. Пожалуй, лишь глупый недосмотр незрелой советской власти позволил появиться в 1925 году на сцене Театра имени Мейерхольда его «Мандату». Главным действующим лицом этой совершенно антисоветской комедии был страх, животный, тягуче-болезненный, в котором через пару лет погрязнет вся страна и о котором и упоминать-то станет нельзя, не то, что над ним смеяться. Тогда, в 1925-м, Эрдман словно успел отторгнуть от себя это наползающее липкое чувство, персонифицировав его в другом существе — Гулячкине, роль которого Эраст Гарин исполнил так, что будто присвоил себе на всю жизнь внешнюю маску автора пьесы — остроносого заики.
Стыдное, неудобное чувство, имеющее абсолютную власть над слабым человеком, дрожащим от слишком позднего звонка в дверь или окрика начальства, к Эрдману, вопреки здравому смыслу, возвращаться не хотело. Его арестовали в солнечной Гагре прямо на съемках лучезарных «Веселых ребят» и тут же этапировали в сибирскую ссылку за ернические басенки, продекламированные во всеуслышание известным актером. И даже это не образумило Эрдмана и не парализовало его страхом. Он сохранил щегольство духа и самоиронию, не впал в меланхолию или отчаяние. Свидетельство всего этого — в письмах из ссылки к матери, подписанных все с тем же гордым легкомыслием — Мамин-Сибиряк.
Очевидно, имей Николай Эрдман, как большинство советских людей, нормальное чувство страха, отбыв ссылку, он не стал бы в 1941 проситься добровольцем на фронт и, может быть, испугался бы, попав на службу в Ансамбль песни и пляски НКВД, где сразу же съязвил по поводу выданной ему новенькой формы: «Сам себя арестовал!». Он не женилися бы три раза (все три раза на балеринах), не играл бы на бегах, боялся бы потерять жилплощадь и остерегался бы ревнивых мужей.
Но, рожденный православной мамой от рижского немца-папы в 1902 году, он и в советской стране остался совершенно не советским богемным человеком. Воспитанный в вольнодумстве, мальчик из хорошей семьи в 1917-м подцепил-таки бациллу революционности, однако воспринял это заболевание как повод к литературному куражу. Отбыв в 1925 году в поездку по Европе, он и не подумал задержаться ни в Берлине, ни в сказочной Венеции. Он вернулся, чтобы написать, наверное, главную в своей жизни вещь — «Самоубийцу», пьесу невозможную для своего времени и сразу же глухо и бесповоротно запрещенную. Умерший в 1970-м, Эрдман так и не увидел ее на сцене. Всю жизнь он сочинял аполитичные репризы, либретто и сценарии, за что кое-кто был склонен считать его даже литературным конформистом. Это, конечно, ерунда: самое важное и сокровенное Эрдман понял и рассказал «Самоубийцей» задолго до того, как об этом отважились думать его коллеги.
Только в конце 1980-х эрдмановский герой — Подсекальников наконец вышел на сцену. И, к счастью, выяснилось, что мотив проданной человеком собственной смерти куда важнее описанного в ней советского дебилизма. Стало очевидно, что «Самоубийца» — это некий новый вариант «Смерти Тарелкина» Сухово-Кобылина, такой же жуткий, но еще более унизительно-оскорбительный. Самостирание, самоисчезновение, самоистребление человека под страхом жизни — эта дикая парадоксальность существования двуногих млекопитающих явила себя сквозь клубы гомерического хохота. Эрдман смотрел на себя в зеркало в энкаведешной форме и хохотал, потому что подарить послушным гражданам нечто более чудовищное, чем страх перед жизнью, невозможно.
http://cn.com.ua/N240/culture/destiny/destiny.html
===========================================================
Давайте думать об Эрдмане!
Недавно состоялся юбилейный вечер знаменитого драматурга, которого большинство из нас помнят лишь по пьесе “Самоубийца”. А многие ли знают, что сценарии к фильмам “Веселые ребята”, “Волга-Волга” тоже вышли
из-под его пера?
В его кабинете на письменном столе горела старинная лампа под зеленым абажуром, рядом стояла бутылка коньяка и лимон на тарелочке. На тахте лежала седая такса...
Нет, не подумайте, что я пытаюсь представить себя близким другом, “домашним человеком” Николая Робертовича Эрдмана. Дескать, “с Пушкиным на дружеской ноге”. Эта честь принадлежит другим. Они замечательно рассказывали о знаменитом драматурге на юбилейном вечере, что состоялся недавно в Музее-квартире Вс.Э.Мейерхольда. И по тому, как говорили о нем Андрей Хржановский, Юрий Любимов, Сергей Юрский, Наталия Чидсон, видно было, что всем им необычайно приятно, даже сладостно вспоминать о нем. Такой был человек. Такой был писатель. Позволю себе добавить только одну подробность.
В квартире известного театроведа, учителя всех современных театральных критиков старшего поколения и первого завлита Художественного театра Павла Александровича Маркова висела фотография. Четверо красивых, стройных и невероятно элегантных молодых людей в ослепительно белых костюмах сфотографированы на фоне дежурного пейзажного задника у случайного фотографа на Тверском бульваре: Сергей Есенин, Анатолий Мариенгоф, Николай Эрдман, Павел Марков. И еще одна фотография висела там – два молодых джентльмена опять же в белых костюмах: Эрдман и Марков – на Капри, у Горького. Ну, про Капри понятно – заграница, Италия все-таки. А Тверской бульвар? И тогда Марков рассказал, что, будучи гимназистом и уже намереваясь стать литератором, Николай Эрдман увидел как-то на обложке популярного в начале века журнала “Нива” фотографию знаменитого итальянского драматурга Габриеле Д’Аннунцио: писатель в белом костюме стоял на ступенях своего замка в окружении своры белых борзых собак. И эта картинка стала для Эрдмана своего рода моделью жизни настоящего писателя.
Но реальная жизнь приготовила ему другие цвета и другие повороты.
Поначалу все получалось замечательно. Николай Эрдман начинал как поэт, примыкал к имажинистам и подписал их первый манифест вместе с Есениным, Мариенгофом, Шершеневичем, Кусиковым. Но основной площадкой, где резвился молодой писатель в начале 20-х годов, были многочисленные кабаре, театры миниатюр, эстрадные студии, цирки... Сатирические стишки и куплеты, сочиненные Эрдманом, распевала вся Москва, а его песня “Шумит ночной Марсель”, музыку к которой написал Ю.Милютин, гремела по всей стране. Правда, не многие знали, кто ее автор.
А в 1925 году Эрдмана настигла настоящая слава – Вс.Э.Мейерхольд поставил его комедию “Мандат”. Успех был шквальным. Спектакль посетил К.С.Станиславский, сказавший потом своему завлиту Павлу Маркову: “Давайте думать об Эрдмане”. И как только драматург закончил новую комедию – “Самоубийца”, было устроено чтение пьесы у него дома. Эрдман читал пьесу в своей неподражаемой манере (отстраненно, невозмутимо, с абсолютно равнодушным лицом, ничего не “показывая” и не акцентируя), и уже с первых реплик Станиславский начал неудержимо смеяться, вытирал слезы, несколько раз просил прерваться – “сердце прихватывает!”. Когда Эрдман закончил чтение, Станиславский заявил: “Гоголь!”
“Самоубийца” был немедленно принят к постановке во МХАТе, но сразу же начались сложности. Станиславский написал письмо Сталину с просьбой разрешить репетиции. И получил ответ, написанный Сталиным на листке из блокнота. Текст в пересказе Маркова, который видел этот листок, такой: “Уважаемый Константин Сергеевич! Я не принадлежу к числу поклонников пьесы “Самоубийца”, но надеюсь, что Ваши мастерство и сила придадут ей то значение, которого я в ней не нахожу”. Станиславский принял этот ответ за чистую монету, начал репетиции, но через несколько месяцев последовал категорический запрет. Такая же судьба ожидала подготовленный спектакль в театре Мейерхольда.
Эти запреты последовали в 1932 году, а в октябре 1933-го Н.Р.Эрдман был арестован в Гаграх, где кинорежиссер Григорий Александров снимал по его сценарию (в соавторстве с Владимиром Массом) фильм “Веселые ребята”. Последующие три года провел в Сибири. Затем получил “минус шесть” (запрещено было жить в шести крупнейших городах), потом – “101-й километр” (ближе к Москве подъезжать не разрешалось). О том, как жил, наши современники узнали совсем недавно, когда Виталий Вульф опубликовал переписку ссыльного писателя с актрисой Художественного театра Ангелиной Осиповной Степановой (с ее разрешения, разумеется).
Книга эта – уникальный человеческий документ. Разрешение актрисы на публикацию тоже ординарным не назовешь, Ангелина Осиповна была закрытым человеком. И все же...
Роман ее с Николаем Эрдманом длился семь лет, из которых половину он провел в ссылке, большинство писем относится к этому периоду. Он отбывал ссылку в Енисейске, она металась в Москве – разводилась с мужем, репетировала, играла, пыталась использовать свои связи, чтобы добиться пересмотра дела Эрдмана. Узнав об этом, он написал ей: “Очень прошу не унижаться из-за меня и ничего не просить у людей. Ты – большой человек и замечательная актриса, и Ты не имеешь права приносить свою гордость в жертву любви...”
А в 1935-м что-то произошло. Переписка прекратилась. Через какое-то время актриса вышла замуж за писателя А.А.Фадеева. Встретилась с Николаем Робертовичем только в 1957 году, после смерти Фадеева. Вернуть прошлое, вернуться в него было уже невозможно.
Отбыв ссылку, лишенный права жить в Москве, Эрдман все же возвращается к литературной работе. Пишет в основном сценарии (до ареста он уже был сценаристом десятка фильмов разного достоинства). Кинематографисты его любили. Как, впрочем, и все, кто с ним сталкивался. По приглашению Г.В.Александрова начинает работать над сценарием кинокомедии “Волга-Волга”. Фильм вышел в 1938 году, фамилия Эрдмана в титрах отсутствовала. Как отсутствовала она и в списке тех, кто за этот фильм получил Сталинскую премию.
Самое забавное, что Сталинскую премию Эрдман все же получил. За фильм “Смелые люди” в 1951 году, то есть еще при жизни Хозяина.
Но до этого многое произошло. Когда началась война, Эрдмана, как человека с неснятой судимостью, подвергали административной высылке из городов в центре России. А он писал одно заявление за другим с просьбой зачислить его добровольцем в армию и отправить на фронт. Не брали, так как в паспорте значилось “немец”. Наконец был призван по мобилизации, попал в саперы. Отступая вместе со своей частью, прошел пешком около 600 километров, началась гангрена ноги. В Саратове в солдатской теплушке его случайно увидели актеры МХАТа, который находился там в эвакуации, каким-то чудом удалось оставить его в городе и спасти ногу, а потом устроить в Ансамбль песни и пляски НКВД, который работал в Москве. Занятную компанию собрал в этом ансамбле Берия: музыку писали Д.Шостакович и И.Дунаевский, тексты – Н.Эрдман и М.Вольпин, ставил программы С.Юткевич, конферировал Ю.Любимов... Эрдману выдали чекистскую форму (ансамбль был, естественно, военизированным). Говорят, что когда он в первый раз примерил ее и поглядел в зеркало, то сказал: “У меня такое впечатление, что я привел под конвоем самого себя”.
Разумеется, он не ограничивался сочинением текстов для ансамбля. Написал несколько киносценариев, фильмы, поставленные по ним, имели успех (“Актриса” – наибольший). И – Сталинская премия за лихо сделанный вестерн “Смелые люди”. Скачки, погони, трюки на лошадях – в то время это было ново, американского кино тогда не знали. А вот лошадей Николай Робертович как раз знал, любил и, как многие люди искусства тех лет, был постоянным посетителем Московского ипподрома, проще говоря, “беговиком”. И как многие “беговики”, чаще проигрывал, чем выигрывал, почему и именовал себя “долгоиграющий проигрыватель”. Два дня в неделю на бегах – это святое. Страсть эта поглотила его еще в 20-е годы (первые письма к А.Степановой полны описанием знаменитых лошадей и наездников). Одна из легенд, сопровождавших жизнь Эрдмана, такова. Группа московских писателей в пору гонений на “Самоубийцу” уговорила Горького “помирить Сталина с Эрдманом”, для чего тот был приглашен на встречу вождя с писателями на даче Горького (что было не так просто). И когда радостный Валентин Катаев прибежал к Эрдману с этим известием, тот ответил: “Передайте мои извинения, но в этот день я занят – у меня очень важный заезд”.
Только после смерти Сталина Эрдмана приняли в Союз писателей. Работал он много – занимался киносценариями, писал новые тексты для старых оперетт (до сих пор “Летучая мышь” Штрауса в Московской оперетте идет с его текстом), сочинял интермедии, цирковые репризы. Все, что выходило из-под его пера, было сделано легко, смешно, изящно. Но пьес больше не писал.
Знавшие его до ссылки говорили, что из Сибири Николай Робертович вернулся совсем другим человеком. Наверное. Но и в поздние годы излучал невероятной силы обаяние. Говорил редко, коротко, афористично, окрашивая сказанное очаровательным легким заиканием. Небольшие темные глаза смотрели внимательно, но откуда-то издалека. Невозмутимость его иногда казалась непроницаемостью. Нет, он не смирился, внутри него клокотало знание того, что было и что возможно. Притерпелся, но не смирился. На дух не принимал вождей, профессиональных революционеров. Наблюдал изменения в нашей жизни с интересом, но, кажется, без особой уверенности, что пережитое никогда не повторится. Статус “временно находящегося на свободе” уже не мешал внутреннему спокойствию.
Умер он в 1970 году.
А старинная лампа под зеленым абажуром теперь стоит в кабинете Ю.П.Любимова, с которым Николай Робертович дружил многие годы.
Алла МИХАЙЛОВА
http://ps.1september.ru/2001/04/8-1.htm
+++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++
Как имажинист Эрдман чуть в Саратове не погиб
Ноябрь сорок первого позвал в Саратов зиму раньше обычного. Но артистов МХАТа, которые эвакуировались из Москвы в столицу Поволжья и прописались временно в гостинице 'Европа', донимал не холод, а голод. Чтобы иметь что-то к обеду и ужину, они нередко отправлялись на железнодорожную станцию Саратов-II, надеясь раздобыть там продуктов.
В один из таких походов отправились самые смелые и самые именитые: Борис Ливанов, его тезка Петкер и Николай Дорохин. Переходя от одного состава к другому, они остановились возле товарного вагона, что стоял на запасном пути. Из его широкой двери выталкивали на снег каких-то несчастных оборванцев.
Внимание артистов приковали двое шагающих под конвоем в обнимку мужчин. Оборванные пальто, истертые до дыр брюки, стоптанные ботинки.
Один, опираясь на товарища, сильно хромал.
-Раненый, что ли?-произнес Петкер и, обратившись к Ливанову, огорошил его:-Да это же Коля Эрдман!..
А во втором человеке Ливанов узнал Михаила Вольпина.
Михаил Вольпин-это родной брат известной поэтессы, переводчицы, ставшей женой С. Есенина, родившей от него сына Александра-поэта, математика.
Вольпин шагал устало, медленно. Почти повиснув на нем, еле ковылял Эрдман.
Артисты каким-то чудом освободили своих друзей из-под конвоя и повели с собой. Эрдмана еле дотащили до гостиницы.
Драматурга поселили в номере Бориса Ливанова. Первым делом он вымылся, оделся в чистое белье. Ему обработали рану на ноге. Потом обоих накормили. За обедом разговорились.
-Мы с Николаем прошагали с отступающими частями 600 километров,-начал печальный рассказ Вольпин. -Нас зачислили в саперы. Но мы пока не воюем, а отступаем. Эрдману не повезло: сильно растер правую ногу. Мы опасаемся, как бы не началась гангрена.
Переночевали, а наутро стали ломать голову, как узаконить пребывание в 'Европе' двух московских драматургов. Ливанов, Петкер и Дорохин направились к И. Москвину, исполнявшему обязанности директора МХАТа.
Тот обратился к командующему Саратовским округом.
Визит директора МХАТа к саратовскому военачальнику оказался удачным. Москвин вернулся в 'Европу' на военной машине и объявил:
-Николай Робертович, отправляйся к врачам: окажут необходимую медицинскую помощь.
Эрдман поспешно собрался в госпиталь. Ему прочистили рану, сделали перевязку. Лечение знаменитого пациента вел сам главврач округа, саратовская звезда медицины профессор С. Миротворцев. Опытнейший хирург, Сергей Романович, осмотрев ногу больного, изрек:
-Еще бы сутки-другие помедлил с обращением к врачу, ногу пришлось бы ампутировать.
Эрдман очень боялся остаться без ноги. И своей жене-балерине ГАБТ Н. Чидсон даже печальное письмо написал из госпиталя: 'Завтра мне будут резать ногу. Прошел 600 верст и нажил себе какую-то муру на подъеме. У меня сейчас очень высокая температура, и я не могу написать связно двух слов'. Но обошлось. Все-таки Миротворцев был гениальным врачом.
Выздоровление шло, однако, медленно.
... В канун 1942 года в комнату 'Европы', где поселился автор 'Мандата' и 'Самоубийцы', заглянул незнакомый офицер и громко спросил:
-Эрдман и Вольпин здесь?
Николай Робертович, побывавший в капкане 'ежовщины', грустно подумал: неужели опять арест?
Офицер, заметив его волнение, улыбнулся:
-Успокойтесь. Вас приглашают как опытных литераторов в ансамбль НКВД. Собирайтесь.
И Эрдман с Вольпиным укатили в столицу. В Саратове они прожили два месяца.
Как они попали в город на Волге?
Николай Эрдман начал свой путь в литературе как имажинист. Одарен он был невероятно щедро: писал драмы, стихи, киносценарии, критические статьи и рецензии, либретто, интермедии, сочинял каламбуры, эпиграммы. Все его произведения были пронизаны остроумием, юмором, сатирой. В тридцатом году он попал в разряд неблагонадежных литераторов, а потом его и вовсе объявляют антисоветчиком, арестовывают и угонят в ссылку. Его имя прячут от читателей и кинозрителей. Вот только одна характерная иллюстрация. Когда фильм 'Веселые ребята' был готов и его показали Сталину, в г. Калинин, где сидел на положении неблагонадежного заключенного Эрдман, выехал режиссер Г. Александров. Встретившись с соавтором киносценария, предложил ему:
-Коля, наш с тобой фильм становится любимой комедией вождя. И будет гораздо лучше для тебя, если там не будет твоей фамилии. Понимаешь?
Эрдман грустно проговорил:
-Понимаю.
Об этом визите Александрова к Эрдману рассказал актеру и литератору В. Смехову сам Николай Робертович.
Николая Эрдмана, автора запрещенной пьесы 'Самоубийца', не убили. Но в 1933 году его арестовывают.
После ареста последовала ссылка, а после нее долгое недоверие к нему со стороны официальных властей.
Когда грянула Великая Отечественная война, популярнейший и широко известный не только в СССР, но и за границей драматург просит зачислить его добровольно на фронт. Получает отказ. Потому что был немцем по национальности, потому что ссыльный, имеющий неснятую судимость.
И все-таки в августе 1941-го власти смилостивились, зачислили Николая Эрдмана в саперную часть. Но воевать ему не пришлось. Его с отступающими войсками отправили в тыл. Пройдя пешком сотни километров, он и сделал в Саратове незапланированный привал.
А история ареста драматурга очень примечательна.
Эрдмана арестовали как антисоветчика в 1933 году. Но, оказывается, не за 'Мандат' и не за 'Самоубийцу'. Киносценарист К. Минц в своих воспоминаниях утверждает, что причиной ссылки Эрдмана явились его... басни.
На одну из вечеринок Иосиф Сталин пригласил, кроме артистов, и Николая Эрдмана. Вождь щедро угостил собравшихся и обратился к В.И. Качалову:
-Прочтите что-нибудь интересное. И новенькое!
Качалов, слегка захмелев, прочитал несколько басен Эрдмана. Рассмешил всех. Все хохотали. Кроме Сталина.
И на другой день автора басен, которые читал великий артист, отправили в ссылку.
Так что же читал Качалов Сталину? К. Минц об этом умолчал. Жена драматурга Н. Чидсон утверждает, что наряду с баснями, Качалов на приеме у Сталина читал стихотворение Н. Эрдмана 'Колыбельная'. Она обращена к мальчику с пожеланием, чтобы он заснул, ни о чем не тревожась.
В миллионах разных спален
Спят все люди на земле...
Лишь один товарищ Сталин
Никогда не спит в Кремле.
Ю. Любимов, ссылаясь на свидетельство самого Николая Робертовича, говорит, что Сталин из уст Качалова среди других басен услышал и притчу о вороне. Концовка у нее ядовита:
Вороне где-то Бог послал кусочек сыра...
-Но Бога нет!
-Не будь придира: ведь нет и сыра.
В 2000 году исполнилось 100 лет со дня рождения и 30 лет со дня смерти Эрдмана. Увы, обе даты и в литературном, и в театральном мире просмотрели.
Иван КУЗНЕЦОВ
==========================================================
- Гость из прошлого -
ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ ЭРДМАН
(станции одного пути)
27 марта – международный день театра. Накануне этого дня я хочу напомнить об одном знакомом незнакомце. Его можно зачислить в российские немцы (в одном из писем он просит отца: "... Папа, пиши мне по-немецки – я все понимаю...), если забыть, что стихия русской речи была ему роднее. В двадцатые годы Мейерхольд говорил, что комедийный дар этого человека не ниже Мольера, а Станиславский по прочтении его пьесы "Самоубийца" воскликнул: "Гоголь! Гоголь!". За честь почитали дружбу с ним такие разные поэты и писатели, как Сергей Есенин, Владимир Маяковский, Исаак Бабель, Михаил Булгаков и Андрей Платонов. Ему, Николаю Эрдману, посвятил свою вторую после Чаплина передачу из цикла "Великие комики мира Эльдар Рязанов. Он – автор сценария "Веселых ребят" и "Волги-Волги". И тем не менее его имя мало что говорит сегодня массовому зрителю...
Многое вместила 70-летняя жизнь Николая Робертовича. Успешное начало в поэзии (Есенин считал его самым талантливым среди имажинистов) и славу кабаретиста и куплетиста. Его песню "Шумит ночной Марсель", впервые исполненную молодой Риной Зеленой в кабаре "Нерыдай", вскоре знала, можно сказать, вся страна.
МАНДАТ
1925 г. стал годом триумфа его пьесы "Мандат" в постановке Мейерхольда. Многие не любят читать пьесы. Но, поверьте, что если сделать над собой небольшое усилие, то вскоре вы увидите за фразами живых людей, напряженно всматривающихся в лицо новой власти. "Мандат" начинается так:
Комната в квартире Гулячкиных. Павел Сергеевич Г у л я ч к и н на домашней складной лестнице вешает картины. Мать его, Надежда Петровна, помогает ему. Рядом с ним на полу картины в рамах.
Н. Эрдман. 50-е годы
П. С. Теперь, мамаша, подавайте мне "Вечер в Копенгагене".
Н. П. Нет, Павлуша, мы лучше сюда "Верую, Господи, верую" повесим.
П. С. Нет, мамаша. "Вечер в Копенгагене" будет намного художественней.
Н. П. Ну, как знаешь, Павлуша, а только я посередке обязательно "Верую, Господи, верую" хотела повесить. На ней, Павлуша, и рамка лучше, и по содержанию она глубже, чем "Вечер в Копенгагене".
П. С. Что касается содержания, мамаша, то если посмотреть на него с другой стороны...
Н. П (смотря на оборотную сторону картины). Тьфу, пропасть, это кто ж такой будет?
П. С. Плюетесь вы, мамаша, совершенно напрасно, теперь не старое время.
Н. П. Да кого же ты сюда прицепил, Павлуша?
П. С. Прочтите, мамаша, там подписано.
Н. П. Ну вот, я так сразу и подумала, что нерусский. (Перевертывает картину, с другой стороны – Карл Маркс.) И что тебе вздумалось, Павлуша? Висели эти картины восемнадцать лет с лишком – и глазу было приятно, и гости никогда не обижались.
П. С. Вы, мамаша, рассуждаете совершенно как несознательный элемент. Вот вы мне скажите, мамаша: что, по-вашему, есть картина?
Н. П. Откуда мне знать, Павлуша, я газет не читаю.
П. С. Нет, вы мне все-таки скажите, мамаша: что, по-вашему, есть картина?
Н. П. Столовался у нас в старое время, Павлуша, какой-то почтовый чиновник, так он всегда говорил: "Поймите, говорит, Н. П, что есть картина не что иное, как крик души для наслаждения органа зрения".
П. С. Может быть, все это так раньше и было, а только теперь картина не что иное, как орудие пропаганды.
Н. П. Орудие? Это как же так?
П. С. Да очень просто. Приходит к нам, например, представитель власти, а у нас на стене "Верую, Господи, верую" повешено. Ясная картина, сейчас анкету: "А скажите, скажет, гражданка Гулячкина, чем у вас прадедушка занимался?"
Н. П. А он даже ничем не занимался, а просто-напросто заведение держал.
П. С. Какое такое заведение?
Н. П. Прачешное.
П. С. Что?
Н. П. Прачешную, говорю.
П. С. Прачешную? А если я вас за такие, за буржуазные, за предрассудки под суд отдам?
Н. П. Ой, батюшки!
П. С. Вот то-то, матушка, батюшки.
Вс. Мейерхольд, Н. Эрдман,
В. Маяковский, 1928
Н. П. Как же теперь честному человеку на свете жить?
П. С. Лавировать, маменька, надобно, лавировать. Вы на меня не смотрите, что я гимназии не кончил, я всю эту революцию насквозь вижу.
Н. П. Темное оно дело, Павлуша, разве ее увидишь.
П. С. А вы в дырочку, мамаша, смотрите, в дырочку.
Н. П. В дырочку? В какую же дырочку, Павлуша?
П. С. Как вам известно, мамаша, есть у нас в прихожей матовое окно. Так вот я на нем дырочку проскоблил.
Н. П. Это для чего же такое?
П. С. А вот для чего. Ну, скажем, к примеру, звонок. Сейчас в дырочку поглядишь – и видишь, кто и по какому делу звонится. Ну, скажем, к примеру, домовый председатель, а то еще похуже – из отделения милиции комиссар.
Н. П. Ой, господи, не дай-то бог.
П. С. И ничего, мамаша, подобного. А как только вы такого посетителя в дырочку увидите, сейчас же вы, маменька, картину перевертываете – и милости просим гостя в столовую.
Н. П. Ну?
П. С. Ну, комиссар постоит, постоит да уйдет.
Н. П. Это почему же такое, Павлуша?
П. С. А потому, что Карл Маркс у них самое высшее начальство, мамаша.
Н. П. Хорошо ты придумал, да только нам этот мужчина всю обстановку испортит.
П. С. Напрасно вы, мамаша, беспокоитесь. Мы для порядочного человека' "Вечер в Копенгагене" перевернуть можем, и приди к нам хоть сам господин Сметанич, и тот скажет, что мы не революционеры какие-нибудь, а интеллигентные люди.
Н. П. А знаешь, Павлушенька, ведь к нам господин Сметанич сегодня прийти обещался.
П. С. Как – прийти обещался?!
Н. П. Так, говорит, приду, на сына вашего посмотреть и как вы вообще живете.
П. С. Что же вы, мамаша, раньше молчали? Удивительно. Давайте же скорей "Верую, Господи, верую" вешать. Неужели, мамаша, так и сказал: "приду, говорит, на сына вашего посмотрю?"
Н. П. Так и сказал.
П. С. Как вы хотите, мамаша, но только я по этому случаю новые штаны надену.
Н. П. Погоди, я тебе еще не рассказала, что господин Сметанич своего сына за нашу Вареньку сватает.
П. С. Сватает?
Н. П. Да.
П. С. Своего сына за нашу Варьку?
Н. П. Да.
П. С. Вы, мамаша, меня простите, но только у вас здоровье слабое, – может быть, вы заболели?
Н. П. Нет, пока бог милостив.
П. С. Как же он, мамаша, своего сына за нашу Варьку сватает, когда он нашей Варьки ни разу не видел?
Н. П. А разве это плохо?
П. С. Я ничего не говорю, может быть, если бы он ее видел, так еще хуже было бы, только что-то не верится.
Н. П. А ты верь, когда тебе говорят.
П. С. Значит, мы, маменька, скоро господину Сметаничу родственники будем?
Н. П. Да ты не спеши, лучше о приданом подумай.
П. С. Приданое? Ну тогда, маменька, ничего не выйдет. Вы сами знаете – мы люди разоренные.
Н. П. Он деньгами, Павлуша, не хочет.
П. С. А чем же, мамаша?
Н. П. Живностью, дорогой.
П. С. Как так – живностью?
Н. П. Он, Павлуша, за нашей Варенькой в приданое коммуниста просит.
П. С. Что? Коммуниста?
Н. П. Ну да.
П. С. Да разве, мамаша, партийного человека в приданое давать можно?
Н. П. Если его с улицы брать, то, конечно, нельзя, а если своего, можно сказать, домашнего, то этого никто запретить не может.
П. С. Мы, мамаша, народ православный, у нас в дому коммунисты не водятся.
Н. П. Не бойся, сынок. Не бойся, Павлушенька, я грех замолю.
П. С. Какой грех?
Н. П. Да уж придется тебе, Павлушенька, в партию поступить.
П. С. Мне? В партию?
Н. П. Тебе, милый, тебе, Павлушенька. Уж очень на тебя господин Сметанич рассчитывает.
Стать коммунистом в качестве приданого сестре и через это породниться с непотопляемым Сметаничем – такую задачу ставит жизнь перед Павлом Гулячкиным (эта роль прославила в 1925 году дебютанта Эраста Гарина). Но как ее осуществить? И герой пьесы выбирает непрямой, кажущийся ему более легким, путь своеобразного самозванства, имитаторства: он объявляет себя партийным и сам выписывает себе нечто, называемое мандатом, магически действующим до тех пор, пока не становится известным содержание этого документа. В пьесе много сюжетных поворотов, а в конце второго действия возникает деталь, родившаяся на репетиции.
Вот как описывает это актриса Тяпкина:
"Когда в 1925 году репетировали "Мандат", то был случай, который теперь покажется совсем неправдоподобным. У Эрдмана Гулячкин, когда выживают жильца,
Берлин, 1925. Этот снимок сделал живший
в Берлине артист С. Л. Кузнецов.
На обороте написано по – немецки:
"Zwei helles, ein dunkles!" В пивных Берлина
заказ троих соотечественников был,
по рассказу Маркова, всегда один: "Два
светлых! Одно темное!" Кружку темного
пива заказывал Эрдман
кричит, что копия его мандата послана товарищу Чичерину. Эраст на репетиции это выкрикнул, а Мейерхольд говорит: "Товарищи, все-таки Чичерин такое лицо... Неудобно! Надо кого-нибудь помельче". И предложил заменить Чичерина Сталиным. Так и орал потом Эраст на спектаклях".
Сейчас далеко не все знают, что мейерхольдовский спектакль был воспринят многими – об этом свидетельствуют очевидцы – как сатира на Сталина и его клику, премьера превратилась в своего рода антисталинскую демонстрацию и завершилась долгими овациями, сквозь которые прорывались крики: "Прочь Сталина! Долой сталинских жуликов! Долой лицемеров и бюрократов! Долой сталинских ставленников!" А ведь это было в 1925 году! Действительно, художник видит порой много дальше своих современников и в придачу к этому еще стремится открыть им глаза.
Был ли Мейерхольд искренен и наивен или он оказался провидцем? Скорее последнее, так как многие убежденные партийцы уже почувствовали на себе силу нарождающегося аппарата. И вряд ли они кричали бы: "Прочь Чичерина!".
После премьеры Эрдман вместе с Павлом Марковым (зав. лит МХАТ) получили от Луначарского двухмесячную командировку "в Германию и Италию для исследовательской работы в области театра и драматургии". Можно предположить, что Луначарский, лучше многих представлявший варианты судьбы сатирика при новом строе, сознательно предоставил Эрдману эту возможность выбора. Но судя по письмам Николая Робертовича, тот и не думал оставаться. Он отправляется к Горькому, на Капри через Берлин, Венецию и Рим. Вот его впечатления от Берлина – постоялого двора Европы.
БЕРЛИН
Берлин утопает в пиве и зелени. Расположен он по обеим сторонам одной и той же серой асфальтированной улицы, которая в свою очередь расположена со всех сторон одного и того же серого пятиэтажного дома. Население его состоит из двух немцев – одного толстого и одного худого и из двух проституток – одной худой и одной толстой, размноженных в миллионах экземплярах. Лошадей почти нет. Собак – почти нет у кого их нет.
Н. Эрдман
Автомобили здесь довольно дешевые и очень хорошие. Театры довольно дорогие и очень плохие. Занимается Берлин тем, что танцует. По крайней мере на востоке. Восток – это состоятельная часть города. Танцует Берлин всего два па. Первое па: правая нога на земле, левая – выше головы. Второе па: левая нога на земле, правая – выше головы. Для третьего па у них не хватает ног. Имеется здесь обозрение "Тысяча сладких ножек". Сотни раздетых баб в продолжение трех часов демонстрируют свои конечности. Пахнет на этом обозрении как в цирке. Во всех других театрах, кафах и кабаках идет то же самое обозрение, только под другими названиями и с меньшим количеством ног и запаха. Я видел только одну пару прекрасных ног в Луна-парке на поплавке (Шантан, построенный на воде). После танца я разговорился с девушкой, которая перед тем задирала ноги перед моим столиком. Она получает за танец 30 РГ, по-нашему 15 копеек. Танцует она их в вечер штук десять. Таким образом, они платят за пару прекрасных ног полтора рубля. Во сколько же у них ценятся головы? Наряду с тысячью сладких ножек имеются тысячи людей с одной ногой и совершенно без ног. Они ходят с шарманками по дворам и стоят на перекрестках улиц, этим платят еще меньше. Вот вам и тысяча сладких ножек. Одеваются берлинки почти все в клетку, поэтому не трудно заключить, что они круглые дуры. Колени свои они носят гораздо ниже юбок. Есть кабаки, в которых толстые девки ходят с моноклями, одетые по-мужски, и заигрывают с женщинами, в Тиргартене на известном месте собирается до сотни мужчин с мелкой походочкой и округлым движением рук. На Фридрихштрассе старые женщины продают газеты и предлагают своих дочерей, вообще послевоенный Берлин представляет из себя колоссальный публичный дом, в котором кутит одетый с иголочки немец, нищий и развратный как последняя сволочь. Завтра пойду посмотреть на рабочие кварталы, а там поеду в Италию.
А вот письмо из Венеции:
ВЕНЕЦИЯ
3 августа 1925 г. В. Б. ЭРДМАН, Р. К. ЭРДМАНУ (родителям)
Родные мои, какая изумительная и беспощадная красота Венеция. Ни разу в жизни я не испытывал такой грусти, такой печали. Я всегда переносил прекрасное очень тоскливо, но я никогда не думал, что можно тосковать до такой степени. Площадь Св. Марка. На ней можно сидеть часами без слов и движения. Вообще в Венеции хочется говорить шепотом, как на кладбище. Прямо перед нашими окнами залив, и вечером видно, как зажигаются огни на Лидо. Но самое прекрасное – это гондолы, мне почему-то они больше всего напоминают скрипку, хотя на нее совсем не похожи. Когда лежишь в гондоле и едешь маленькими каналами, чувствуешь, до чего страшна и великолепна была та эпоха, когда каким-то безумцам запало в голову выстроить этот фантастический город. У Анри де-Рени в одном из романов есть человек, который, приехав в Венецию, собирался из нее уезжать. Собирался он весной, потом летом, потом осенью, потом зимой и так и не мог уехать. Я этого человека вполне понимаю.
МОСКВА
И все-таки Эрдман вернулся. Потом была многолетняя борьба за постановку его второй и безусловно гениальной комедии "Самоубийца, но "лучший друг работников театров" товарищ Сталин наложил в конечном итоге свое личное вето. Эрдман тяжело переживал происшедшее. Он понимал, что многое в жизни уже необратимо переменилось. Понимал это и его режиссер Мейерхольд.
Ноябрь 1930 г. ЭРДМАН-X. А. ЛОКШИНОЙ (жена Э. Гарина)
Второго или третьего ноября (простите меня, но еще будучи школьником я считался одним из самых выдающихся специалистов по забыванию исторических дат)... я пошел к Мейерхольду. В кабинете мастера, который присутствием Зинаиды Райх превращен в уборную (без сомнения, "который" относится к кабинету, а не к мастеру), я застал небольшое, но, по нашему времени, довольно изысканное общество. Юрий Олеша, его жена, Зинаида Райх, ее муж, бронзовый бюст самолюбивого камер-юнкера и я. Шел "Лес". Спектакль приближался к концу, и мы отправились посмотреть на последний эпизод (такой прекрасный) с летающими стульями. Не браните меня, что я занимаю Ваше внимание подобными мелочами, но в данном случае историк во мне одерживает победу над поэтом. Спектакль окончился. Публика поднялась со своих мест и начала аплодировать. Труппа подошла к б. рампе и любезно раскланивалась со своим зверем, затем, по заведенному ритуалу, повернулась в профиль и стала вызывать мастера. Именно в этот момент я покинул зал и пошел за кулисы, где и наткнулся на возвращающегося со сцены Мейерхольда. Публика продолжала аплодировать. Труппа продолжала аплодировать. "Хочешь раскланиваться за Островского?" – спросил меня гениальный мастер. "За Островского, – отвечал я, – почему нет, если только это не обидит. Гоголя". "Пустое". Тогда твердыми и уверенными шагами я вышел на сцену. Вся картина должна быть изображена так: с одной стороны стояла аплодирующая труппа (аплодирующая по инерции, так как она не знала, что вместо Мейерхольда появлюсь я), с другой стороны стоял аплодирующий Мейерхольд (аплодирующий от полного сердца, так как он знал, что аплодирует Островскому), внизу стояла аплодирующая публика, которая совершенно не знала, кому она аплодирует, а посередине сцены стоял я и отвешивал поясные поклоны труппе, Мейерхольду и публике. Зина убежала со сцены. Олеша упал со стула. Уходя за кулисы, я понял, что я прощался с Советским Театром. Все.
Позвольте мне этим письмом попрощаться с Вами – на днях уезжаю в провинцию искать какой-нибудь благородной профессии.
Ко дню моего отъезда Литовский обещал снять "Мандат".
Распрощавшись с театром, Николай Робертович работает в Гаграх вместе с киногруппой над "Веселыми ребятами".
ГАГРЫ
10 сентября 1931 г.
В. Б. ЭРДМАН (матери)
Вчера был первый день съемок. Снимался эпизод с коровами. Содержание эпизода заключается в том, что коровы проходят на дачу к Елене (героиня картины), у которой Утесов – Костя играет на пастушеской дудке. Недалеко от гостиницы "Гагрипш" и немного выше в горах расположена прекрасная белая дача профессора Федорова. Сам профессор в данный момент находится в Москве и, наверное, режет людей. Здесь же его заменяет управляющий-итальянец, которому мы сказали, что он зарежет картину, если не разрешит съемки на доверенной ему даче. Не зная содержания картины и думая, что в таком месте можно снимать только любовные сцены, итальянец любезно дает разрешение. Пока устанавливали аппарат и Александров в голубой рубашке, мексиканских штанах и тропическом шлеме отдавал распоряжения, управляющий сидел на верхнем балконе и с благосклонной улыбкой взирал на работу вдохновенных художников. Но вот раздается сигнал, и под дикие крики абхазцев на белые и крутые лестницы, ведущие к главному входу, врывается обезумевшее стадо коров. Сметая все на своем пути, бодаясь, мыча, выворачивая ступени, вырывая с корнем банановые деревья, животные устремляются вверх. Несчастный итальянец видит, как одна за другой трескаются и падают на дорогу чудесные гипсовые вазы, как вытаптываются розовые кусты и крошатся перила. Он хватается за голову и начинает кричать на звучном языке Петрарки и Кроче какие-то убедительные слова, на которые никто не обращает внимания. Четыре часа продолжалась съемка, четыре часа кричал итальянец, и четыре часа невозмутимо улыбался Александров, чувствуя себя так же спокойно, как в павильоне на Потылихе. Во время съемок две коровы упали от жары в обморок, третья корова упала с высокого откоса и грохнулась на дорогу, испугав до смерти дамочек, возвращающихся с пляжа.
Там же в Гаграх во время съемок Эрдман был арестован и сослан в Сибирь (Енисейск) за непонравившиеся Сталину басни, которые прочитал на приеме в Кремле не вполне трезвый Качалов. По одной из версий это была такая вот миниатюра:
"Вороне где-то бог послал кусочек сыра
Но бога нет!
Не будь придира! Ведь нет и сыра".
Собственным опытом подтвердил Эрдман свою фразу: "Слово – не воробей. Выпустишь – не поймаешь. Выпустишь – не поймаешь, тебя поймают – не выпустят".
К эпизоду "арест и ссылка" относится и история записанная Зиновием Гердтом. Вот что рассказал Николай Робертович в ответ на реплику жены Гердта Татьяны:
-Я думала – без кого бы я нигде жить не могла Набралось человек сорок. Я даже список составила...
Эрдман (серьезно и даже приказательно):
-Вот этого Таня, никогда не делайте! (И после паузы.) Когда-то я играл с собою в такую игру: кто придет на мои похороны. Вполне длинноватый получился список. Тогда я стал составлять более строгий список: кто придет на мои похороны в дождливый день? Получился много короче... А потом я никак не мог объяснить следователю, что это за списки и как я, мерзавец- вражина, вкручиваю ему, что взрослый идиот играет с собой в какие-то игры... Вызывали почти всех. А тех, кто в дождливый день, – по нескольку раз... Таня, заклинаю: никогда никаких списков.
ЕНИСЕЙСК
Из ссылки он прислал своему другу Вадиму Шершеневичу такой вот репортаж:
Енисейцы начали есть черемшу. Дивизия, обожравшаяся чесноком, должна пахнуть, как ветка сирени, по сравнению с шестнадцатилетней девушкой, наевшейся черемши. К сожалению, я не Пруст и не умею писать о запахах (одного говна здесь хватило бы томов на четырнадцать), а кроме запахов, в городе ничего нет.
Пиши мне, Вадим, пожалуйста. Жму руку. Николай. Привет жене. Поставьте в следующий беговой день на третий номер в восьмом заезде.
(До и после ссылки Эрдман с увлечением играл на бегах и говорил потом: "Я кто? Я – долгоиграющий проигрыватель").
Юрий Любимов описывает уникальный случай:
Эрдман был замечательной личностью трагической судьбы. Его преследовали, высылали, сажали, а он упорно не желал не только восхвалять, но и упоминать имя Сталина. К нему прибежала как-то группа писателей: "На даче у Горького будет Сталин, поедем, он простит тебя". Знаете, что ответил Николай Робертович: "Я занят, сегодня у меня большой заезд". Все знали, что он постоянно бывает на бегах, но решили – на этот раз валяет дурака. А когда приехали, дома его не оказалось, был на бегах.
После ссылки Эрдману многие годы вообще нельзя было жить в Москве, потом его прописали, но временно.
Ему удалось окончательно вернуться в Москву только после получения Сталинской премии за фильм "Смелые люди".
ЛЮБОВЬ
А письма любимым женщинам! Это, вообще, отдельная тема. Сейчас издана переписка Николая Эрдмана с Ангелиной Степановой, которая даже ездила несколько раз к нему в Енисейск...
Перед войной он познакомился и влюбился в балерину Большого театра Наталию Чидсон, которую друзья называли Чипой. Это чувство было взаимным. Они прожили вместе 14 лет. Она стала адресатом его многочисленных посланий:
И когда стало уже совсем не видно пристани и я ушел к себе в каюту, и позже ночью, когда я один ходил по палубе, и еще позже, когда я долго лежал на своей койке с открытыми глазами, и, в особенности, тогда, когда я их закрывал, я все еще видел берег и пристань и тебя стоящей на пристани с высоко поднятой рукой – такую красивую и такую желанную.
Вот как я написал бы тебе, если бы я был Хемингуэй.
Детка! Послезавтра в 11.30 моя новая яхта "Чипа" подойдет к Крымскому мосту. Все матросы и наш капитан Иосиф Соломонович Кац будут служить тебе, как дрессированные собачки, лишь только твоя несравненная ножка ступит на борт "Чипы". Я буду ждать тебя в Рязани в отеле "Звезда". У Мули можешь не отпрашиваться – я купил у него все билеты на весь будущий год и выбросил их в свою дорожную уборную, так что в будущем году спектаклей в Большом театре не будет. Приезжай, детка! Тебя ждет твой старый. Подпись неразборчива.
Вот так написал бы я тебе, если бы я был Ротшильд. К сожалению, для первого у меня не хватает такого стиля, а для второго – денег.
ВОЙНА
После начала войны Эрдман был призван в армию.
22.09.41
Мой взводный утверждает, что вошь заводится от тоски. А что же мне делать, милая, если я не могу не тосковать о тебе.
НКВД
"Известия" (28. IX. 1940): "По инициативе Л. П. Берия создан ансамбль песни и пляски НКВД Союза ССР. Состоялось первое выступление ансамбля. Большая программа скомпонована в обозрение "По родной земле". Тема его – жизнь счастливой родины, неусыпно охраняемой чекистами и пограничниками. Коллектив ансамбля под руководством композитора 3. Дунаевского создал веселое, жизнерадостное представление". Коллектив этот возник – отчасти в соревновательных целях – по примеру Ансамбля песни и пляски РККА. Перед войной ансамбли такого типа были вообще в большой моде, и НКВД не желал оставаться в стороне. Тезис о том, что "жить стало лучше, жить стало веселей", получал в программах этих ансамблей художественное воплощение.
В этот ансамбль январе 1942 г. был приказом направлен Николай Эрдман. Это стало для него основным местом работы (службы) до 1949 года, когда ансамбль был расформирован. В 1942 году Эрдман пишет из Москвы находящейся в эвакуации с театром Н. В. ЧИДСОН.
Вчера в первый раз за восемь месяцев был в кино. Смотрел "Маскарад". Играли знакомые ленинградские барышни. Несмотря на семейные усилия (одна из барышень играла вместе со своим мужем – имеются ввиду Тамара Макарова и Сергей Герасимов – примечание Ю. В.), вконец испортить пьесу им так и не удалось.
Сидя в темноте и глядя на картину, я уже через десять минут стал видеть другую. Лампу на низеньком столике, рядом с лампой часы, рядом с часами папиросы, рядом со мной ты. На тебе самый твой красивый костюм. Ты лежишь повернувшись ко мне всеми своими родинками и споришь со мной о Лермонтове.
Я не очень помню, какими словами я поругивал его стихи, но очень хорошо помню твои слова в их защиту: "Если бы Лермонтов был жив, я стала бы его любовницей". Думаю, что ни один академик, работай он над Лермонтовым хоть всю жизнь, не нашел бы аргумента, который сумел бы более веско и убедительно выявить достоинства "Маскарада".
Вчера, слушая "Маскарад" и думая о тебе, я убедился, что был во многом не прав. Со всей искренностью должен заявить, что некоторые стихи мне до того понравились, что я даже обрадовался, что Лермонтов умер. Это, конечно, не значит, что я во всем согласен с тобой. Обещай мне поэтому, что мы непременно продолжим наш спор, если и не там же, где мы его начали, то обязательно так же, как мы его начали.
После разрыва с Чидсон Эрдман снова женился, но это был тот случай, про который его друзья говорили "жил одиноко вдвоем".
Со стороны казалось, что от всевозможных проблем он пытался отгородиться шуткой, он был, если можно так выразиться, ходячим афоризмом.
Лишь один раз приоткрыл Эрдман нечто сокровенное, что определяло незыблемый кодекс его поведения, написав в одном из последних писем жене:
"Есть у тебя чудесное качество – когда тебе хорошо, ты говоришь, что тебе хорошо. А меня всю жизнь хватало только на то, чтобы не говорить, что мне плохо, когда мне плохо".
Юрий Любимов:
Но все-таки грустные фразы я от него слышал. Вот когда врач к нему пришла и спрашивает: какая у вас профессия? Он говорит: "Да я вот писатель". Она говорит: "Ну а писать-то как вас?" Он говорит: "Ну, так и запишите – писатель". Она говорит: "Так, а как вы работаете? – Ее заинтересовало. – Вы, значит, вроде надомника?" Он говорит: "Вы понимаете, это врач мне говорит... Ну, я ей ответил: "Нет, я так высоко не забираюсь... На дом..." Вот так он чувствовал слово. Но он-то говорил мне это грустно: "Ну что же это? Врач – и она даже этой игры слов не поняла!" А часто я и просто от него слышал грустные фразы: "Как же так-то, ведь стараешься как лучше сделать, но чувствуешь, что это никого не интересует. Мы с ним в "органах" познакомились (Ю. Любимов был ведущим программ ансамбля НКВД – Ю. В.). И там была, произнесена эта гениальная фраза... "Уж больно там плохие шинели, – он говорит, – неужели мне подобрать не могут"... Ему принесли роскошную шинель. А там они жили в мансарде, там зеркало, и когда он надел, посмотрел на себя – генеральская шинель – и сказал: "Мне кажется, за мной опять пришли".
ТАГАНКА
В свои последние годы Эрдман очень повлиял на становление театра на Таганке и успел, если можно так выразиться, "благословить" Владимира Высоцкого. Один раз они даже выступили в качестве соавторов: Эрдман-интермедий, Высоцкий частушек к спектаклю "Пугачев".
Из воспоминаний Вениамина Смехова:
Тогда, после чтения на труппе, прямо на сцене произошел исторический и шутливый диалог.
Эрдман: "Володя, а как вы пишете ваши песни?
Высоцкий: "Я? На магнитофон". (Смех в зале) А вы, Николай Робертович?
Эрдман: "А я – на века!..."
(Долго не смолкающий хохот актеров в зале, Высоцкого на сцене, да и самого автора реплики.)
Ну, что ж, в каждой шутке есть доля шутки. Николай Эрдман знал себе цену и его главные достижения, благодаря которым он остался в мировой литературе и театре, – замечательные пьесы "Мандат" и "Самоубийца" – это действительно на века.
Очень точно сумел выразить свои мысли о "послевоенном" Эрдмане, окончательно перекованном советской жизнью из Автора в Соавторы (он зарабатывал на жизнь сценариями для кино и мультфильмов, но писал только в соавторстве) Зиновий Гердт:
... Да, обыски, аресты, ссылки сделали свое подлое дело. В самом крупном сатирическом драматурге страны навсегда отбили охоту не то что разрабатывать – дотрагиваться к редкостному своему дару, как к воспаленному нерву. Бесстрашного насмешника заставили развлекать публику каламбурами, ни на что не намекающими, ни простому советскому человеку, ни, тем более, властям ничем не грозящими.
Но дар есть дар, и вкус есть вкус. И каламбуры в оперетках, мультфильмы по его сценариям и фильмы про цирковых зверушек – в любом прикосновении Эрдмана вы чувствовали не поделку знающего мастерового но отдельность, ту самую "штучность", в которой дышит дар и непоколебимый вкус...
Зачин одной из басен:
"На чьем-то теле под рубашкой Мурашка встретилась с Мурашкой..."
В каком-то спектакле Л. Утесова: " – Я – царь Соломон, сын Давида. – Очень приятно, Соломон Давидович..." В другом – про империалистов:
" – Америка выводит свои войска... (откуда-то, из какой-то колонии, не помню).
– Тут ведь как понимать: когда выводят пятна, их становится меньше, когда выводят цыплят..."
В фильме о филатовских медведях "Мишель и Мишутка". Объявление на дверях лесного клуба: "Сегодня Мишель поделится воспоминаниями о гастролях по Европе. После дележки танцы". Милые мелочи...
А "Самоубийцу" ставил весь мир. И "Мандат" тоже. Многие десятилетия, когда в мое
й стране редкие смельчаки хранили экземпляры на дачных чердаках...
Что же это за несчастье на нашу голову! Лучшие, по всемирному счету, литераторы непременно должны умереть прежде, чем им воздается.
Сегодня на многих сценах страны с шумным успехом идут и "Мандат" и "Самоубийца". Это, конечно, прекрасно. Почему же так жутко печально...
КОНЕЧНАЯ
Ю. Любимов:
Николай Робертович умирал в больнице Академии наук. Странно, не правда ли, но это факт – коллеги отказались помочь пристроить его по ведомству искусства. А вот ученые... Капица, Петр Леонидович, по моему звонку сразу устроил Николая Робертовича. Позвонил президенту Академии Келдышу, и тут же мы отвезли Николая Робертовича в больницу.
М. Вольпин (постоянный соавтор Эрдмана в послевоенном кино):
Когда Николай Робертович уже лежал в этой больнице, администрация просила, на всякий случай, доставить ходатайство от Союза писателей. Мы понимали, что это просто место, где ему положено умереть, притом в скором будущем. И вот я позвонил Михалкову, с трудом его нашел... А нужно сказать, что Михалкова мы знали мальчиком, и он очень почтительно относился к Николаю Робертовичу, даже восторженно. Когда я наконец до него дозвонился и говорю: "Вот, Сережа, Николай Робертович лежит..." – "Я-я н-ничего н-не могу для н-него сделать. Я н-не диспетчер, ты понимаешь, я даже Веру Инбер с трудом устроил, – даже не сказал... куда-то там... – А Эрдмана я не могу"... А нужно было только бумажку от Союза, которым он руководил, что просят принять уже фактически устроенного там человека...
Из стихотворения Николая Эрдмана "Хитров рынок", 1923 год:
... Когда же мир глазам совсем отхорошеет
И льдина месяца застрянет на мели,
Простой ремень, с сука спустившийся до шеи,
Тебя на тыщу верст поднимет от земли.
И все пройдет, и даже месяц сдвинется,
И косу заплетет холодная струя,
Земля, земля, веселая гостиница
Для проезжающих в далекие края.
Юрий Векслер
В Берлине 28 марта в 16 часов по адресу: Ораниенбургерштрассе 29
состоится вечер, посвященный Н. Р. Эрдману
http://www.rg-rb.de/win/12-99/erdman.html -
здесь замечательные фотографии Николая Эрдмана
++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++
ЭТАПЫ ТВОРЧЕСТВА
1900 ноябрь 16. В Москве родился Николай Робертович Эрдман.
1909 "...начал писать стихи с 9 лет".(Из воспоминаний Эрдмана)
1915 Первое знакомство со стихами В.Маяковского, влияние которого, по воспоминаниям Эрдмана, было "колоссальным".
1918 Знакомство с В.Шершеневичем, А.Мариенгофом, С.Есениным.
1924 апрель--май. Театр Революции ( гл. реж. В.Мейерхольд ) принял к постановке пьесу Эрдмана "Мандат".
1925 апрель 20. Премьера пьесы "Мандат" в Театре им. Вс.Мейерхольда.
июль. Выезжает в творческую командировку в Германию и Италию.
август. Знакомство с М.Горьким на Капри.
1926 март. В Берлине выходит издание пьесы "Мандат" на немецком языке. Заканчивает сценарий фильма "Митя". Помогает Н.Охлопкову в монтаже фильма.
1928 октябрь 18. Заключает договор с ГосТИМом на новую пьесу, впоследствии получившую название "Самоубийца".
1930 сентябрь 25. Главрепертком принял Постановление о запрещении пьесы "Самоубийца".
октябрь 2. Художественно-политический совет ГосТИМа после чтения Эрдманом "Самоубийцы" одобряет пьесу.
1931 сентябрь 19. Начинаются съемки фильма "Весёлые ребята". Сценарий Эрдмана в соавторстве с В.Массом. Режиссёр Г.Александров.
октябрь. Читает "Самоубийцу" К.Станиславскому.
октябрь 29. К.Станиславский обращается с письмом к Сталину и, ссылаясь на Горького, просит разрешения поставить пьесу Эрдмана "Самоубийца" на сцене МХАТа.
ноябрь 9. Сталин в письме к Станиславскому с различными оговорками разрешает театру "сделать опыт".
декабрь 16. Начинаются репетиции пьесы "Самоубийца" во МХАТе. (Последний день репетиций 22 мая 1932г. Пьеса показана не была.)
1932 май 28. Начало репетиций "Самоубийцы" в ГосТИМе.(Последний день репетиций 15 августа.)
1933 Н.Эрдман арестован во время съёмок фильма "Весёлые ребята".
1934 январь 25. Вышел на экраны фильм "Весёлые ребята". Фамилии Эрдмана и Масса в титрах были сняты. Режиссёр Г.Александров. На фестивале в Венеции включен в число шести лучших фильмов.
1935 Место ссылки изменено на Томск. Начинает работать в Томском гортеатре, где состоялась премьера спектакля по роману М.Горького "Мать". Инсценировка Эрдмана. Режиссёр Л.Самборская.
1938 апрель 24. Вышел на экраны фильм "Волга-Волга". Фамилия Эрдмана в титрах была снята. Режиссёр Г.Александров.
1941 Фильму "Волга-Волга" присуждена Сталинская премия.
1946 март. Вышел на экраны "Здравствуй, Москва!". Сценарий Эрдмана в соавторстве с М.Вольпиным. Режиссёр С.Юткевич.
1949 март 31. Вышел на экраны мультфильм "Федя Зайцев". Сценарий Эрдмана в соавторстве с М.Вольпиным. Режиссёры В. и З. Брумберг. Эрдман получает право жить в Москве.
1950 сентябрь 7. Вышел на экраны фильм "Смелые люди". Сценарий Эрдмана в соавторстве с М.Вольпиным. Режиссёр К.Юдин.
1951 март. За фильм "Смелые люди" Эрдману присуждена Сталинская премия 2 степени и присвоено звание лауреата.
1952 Пишет интермедии к спектаклю "Два веронца", поставленному в Театре им. Евг.Вахтангова. Режиссёр Е.Симонов.
1956 ноябрь 26. Премьера спектакля "Мандат" в Театре киноактёра. Режиссёры Э.Гарин и Х.Локшина.
декабрь 30. Вышел на экраны мультфильм "Двенадцать месяцев".Сценарий Эрдмана в соавторстве с С.Маршаком по одноимённой сказке Маршака. Режиссёр И.Иванов-Вано.
1957 октябрь 22. Вышел на экраны фильм "Снежная королева". Сценарий Эрдмана в соавторстве с Г.Гребнером и Л.Атамановым по одноимённой сказке Г.-Х. Андерсена. Режиссёр Л.Атаманов.
1958 февраль 22. Вышел на экраны фильм "В некотором царстве". Сценарий Эрдмана. Режиссёр И.Иванов-Вано. На 11 Международном кинофестивале в Карловых Варах фильму присуждена премия за оригинальное оформление и поэтический диалог.
1965 Театр драмы и комедии на Таганке начинает репетиции "Самоубийцы". Работа над спектаклем была запрещена.
Вышел на экраны фильм "Морозко". Сценарий Эрдмана в соавторстве с М.Вольпиным. Режиссёр А.Роу. На 17 Международном кинофестивале детских и юношеских фильмов в Венеции фильм получил Гран-при за лучший фильм для детей.
Вышел фильм "Город мастеров". Сценарий Эрдмана по мотивам пьесы Т.Габбе. Режиссёр В.Бычков.
1966 Для публикации в журнале "Театр" редактирует текст "Самрубийцы". Публикация была запрещена.
1969 Первая публикация текста "Самоубийцы".(Издательство K. Presse. ФРГ. На русском языке.
март 28. Премьера спектакля "Самоубийца" в театре г. Гётеборг (Швеция). Первая постановка пьесы на сцене.
Вышел на экраны фильм "Снегурочка". Сценарий Н.Эрдмана.
1970 август 10. Скончался Н.Эрдман.
===========================================================
С Благодарностью за внимание к ЧИТАЛЬНОМУ ЗАЛУ
с наилучшими пожеланиями -
Имануил