"Евгению Онегину" посвящается
Недавно снова прочитал
Любимый русский идеал -
Творенье гения - поэта
Начала девятнадцатого века.
Да, Пушкин – это не игрушки -
Все рифмы лучшие забрав,
Он с легкостью младой пастушки
Все сочинил, ни разу не соврав.
Его любимые герои,
Конечно, вечно будут жить.
И я влюбился вновь, не скрою,
В роман, что смог уже забыть.
Герои стали как далекие родные,
Давно знакомые и старые друзья,
И вот, отбросив мнения чужие,
К ним прямо обращаюсь я.
Онегин Женя, дорогой,
Такой же, как и все, живой;
Не смог Татьяну полюбить,
Как, впрочем, и не смог забыть.
Ты был ненужным человеком,
Хоть дельным, но насчет ногтей.
Ошибся ты родиться веком,
А может просто парой дней.
А, впрочем, и сейчас все то же,
Все те же Ленские, но мало уж Татьян,
Зато полно, как и всегда, ничтожеств,
И так же правит всей страной тиран.
Но это все природные условья,
Ведь вреден Север для народных масс;
Мне это больно, я не скрою,
Но вряд ли что-то поменяет нас.
Но, правда, все ж жива надежда,
По крайней мере, у кого-то из людей.
Ведь кто-то борется, хоть и нету света,
И кто-то любит не одних *лядей.
Татьяна, русская душою,
Любимый всеми идеал,
Ты здесь жила бы по-другому,
Но как – писать бы я не стал.
«Олеся» Куприна, моя «Оксана»,
А также разные другие имена –
Вам всем прообразом была Татьяна,
И скольких в будущем она сведет с ума!
Да…что-то грустно стало мне,
Фантазия ушла и пафос стынет.
«Онегин», я хотел найти в тебе,
Ту девушку, что никогда не кинет.
Да…это точно и не нужно фальши.
Теперь уж вспоминаю сам,
Как я писал тебе…не нужно дальше,
Чего там…да и зачем все это вам.
Я ясно представлял себе –
Другой тебя сейчас обнимет.
И пусть…так значит быть беде,
Но ничего…беду похмелье снимет…
Мне неохота погружаться здесь
В свои обычные унынье и тоску.
Конечно, это лучше, чем чужая лесть,
Но в этом опусе все это ни к чему.
Да, Пушкин, нам с тобой пора прощаться,
Хоть ты меня и никогда не знал.
Но тем приятней будет мне встречаться
С героями, которых ты нам дал.