Все новое мышление вещает об утрате
И в этом так похоже на привычное сознанье.
Идея, например, что каждая подробность
Стирает яркий четкий смысл идеи общей. Дятел
С лицом шута, что долбит голый мертвый ствол
Березы черной, есть своим явленьем
Падение трагическое из иного мира
С неразделенным светом. Иль сужденье, скажем,
Что нет в подлунном мире вещи ни одной,
Которой соответствует терновник ежевики,
Звучит элегией название явленью.
Мы обсуждали это поздно ночью. Голос друга
Звучал струною горя, тон почти ворчливый.
Позднее понял я,
Что, рассуждая так, разрушить можно все: и справедливость,
И дерево, и волосы, и женщину и Ты и Я.
Существовала женщина, да, я ее любил,
В руках сжимая маленькие плечи,
Мятежно изумляясь близости чудесной
Как в жажде соли.
Детства моего речушка,
И острова на ней в сплетеньях красной ивы,
Святая простота лодчонки наслажденья,
Коса, где мы поймали крошечную рыбку
С названьем «тыквенное семечко». Одно мученье с ней.
«Стремление»- мы говорим.
Желание полно бескрайних далей.
И то же для нее был я.
И я запомнил много. Руки, режущие хлеб
Опасным образом. Она пораниться мечтала.
Минуты были, – тело становилось
Божественным
Как слово,
Дни как продолженье плоти.
Нежность,
Эти пополудни, вечера,
Что говорили: ежевика, ежевика, ежевика…