…Звалась деревня – Ловзангский Погост:
развалины кладбищенской ограды,
вокруг нее – березы в полный рост
и лопухи с крапивой – с ними рядом.
В ограде – храм. Дышали пустотой
наполовину выбитые рамы.
И если обитал здесь Дух Святой,
то он давным-давно ушел из храма.
И холмики осевшие давно
лишились надмогильных скорбных знаков.
…Я с саблей деревянной пацаном
на лопухи здесь хаживал в атаку.
Я здесь с крапивой на смерть воевал,
(а представлял – с фашистской темной силой).
И с ужасом заглядывал в провал
внезапно обнаруженной могилы.
В тени берез, в развалинах камней,
зеленым мхом со всех сторон поросших,
так нравилось сидеть и думать мне
о чем-то обязательно хорошем,
иль прыгать вокруг храма по камням
(прости, Господь, коль можешь, эту шалость!).
Ребячьи игры не влекли меня,
и одному мне хорошо игралось.
У сверстников был д,Артаньян кумир,
они на шпагах бились смертным боем.
Меня же звал к себе вот этот мир
кладбищенского тихого покоя.
В березовой тени и тишине
(вы, взрослые, хоть верьте, хоть не верьте)
сама природа открывала мне
две тайны: тайну вечности и смерти.
Я с малых лет в своей душе ношу
те тайны две, хоть это и непросто.
Вот потому так часто и пишу
о православных храмах и погостах.
Пусть новый век на новых скоростях
планету нашу носит в мирозданье, -
я знаю, что мы все на ней – в гостях.
И мучаюсь: зачем мне это знанье?…