В Европе, средневековой,
Не оправившейся от чумы,
Отец инквизитор суровый,
Жёг повсюду костры.
Так, укрепляясь в вере,
В людей поселяя страх,
Он на жестоком примере
Каяться заставлял в грехах.
К грешникам люди привыкли
Не цепенели от слов,
Когда при них говорили
Про ведьм и про колдунов.
Когда среди них находили
Тех, кто наслал чуму,
Когда через день казнили,
Вопящих в огне и дыму.
Проведения злая шутка.
Ничего не прося у судьбы,
Гордая, дикая девочка
Жила среди голыдьбы.
Носила она одеянье
Из грубого толстого льна
И не брала подаянье,
Хоть часто была голодна.
Обладала она талантом,
Редким среди ханжей,
Безумным, чувственным танцем
Поражала умы мужей.
Людям нужны развлеченья
Даже во время войны,
И люди ищут веселья
Среди смертельной чумы.
И вот по злому навету,
Были всегда стукачи,
Привели танцовщицу эту
К инквизитору палачи.
В обличительной речи звучало,
Что плясала во время чумы
И колдовством смущала
Христиан благоверных умы.
Вершители судеб жестоки,
Справедливость им не важна
И приказал от скуки,
Чтоб станцевала она.
Нет тому оправданья,
Кто как презренный вор,
Надежду вселяет в сознанье
Обречённому на костёр.
Но девочка это не знала,
Ей очень хотелось жить,
И всё, что она умела,
В этот танец смогла вложить.
Ожила босоногая сказка,
В танце меняя суть,
И словно сладкая пытка
Сдавила инквизитору грудь.
История полна повторений,
Невинная льётся кровь.
Вставший на путь преступлений
Не может познать любовь.
Бросил на растерзание
Ту, что хотела жить,
Считая за оправдание,
Что ведьму нельзя любить.
Инквизитора эпилог банальный,
В обносках дорогой парчи,
Презираемый городской сумашедший
Ищет кого-то в ночи...