Погружается время в чернила, а дух – в нищету.
Снег прошёл без заминки. Он, видимо, выучил ноты.
На каком мы с тобой, интересно, попутчик, счету
у седьмого по номеру, бережно льющего воду,
обагрившего шпиль, изумлённо смотрящего вдаль
золотистого неба с остатками стружки закатной?
Ощутив нарастающий в голосе ветра металл,
разгляжу до деталей грядущее в туче брюхатой,
в независимой кошке, чей лишний хозяин уснул,
в остывающих крышах и в незаживающих ранах.
Духи лестничных клеток ругают меня за прогул,
за бескрылую лёгкость земных увлечений повальных.
Склею пару созвездий из мелких кусочков фольги.
Пусть отыщут во тьме уязвимое море из плоти,
перемешанной крови, чьи доводы ты сбереги,
чьи напевы тебе пригодятся в свободном полёте.
Замолкает Москва, переходит в эфир непрямой,
провожая без грусти летящие в пропасть конверты.
Снова душу отправлю на смутное время домой.
Там она отдохнёт, оставаясь для всех незаметной.