Я с детства не веду дневник
и в хронологии не дока,
и в мир иной я не уйду до срока,
я нарушать контракты не привык.
Судьба играла мной ва-банк,
а я играл на саксофоне.
Клянусь друзья, я не служил мамоне,
на фене пел и шпилил в стиле фанк.
Стремившись вверх, отринув гнет,
я над фальшивостью фасадов
парил – казалось, разбивался, падал,
паденье принимая за полет.
Шутом не слыл я при дворе,
колен не гнул перед властями,
но черпал женскую любовь горстями
и аониды отдавались мне.
Я точно знал, что обречен,
путем извилистым и странным,
теперь уже туристом иностранным,
поставить ногу на родной перрон.
Но что за толк в перроне том.
Моя чужбина мне роднее.
Уж прошлое рисуется бледнее,
зато теснее стало за столом.
Так перелистывая годы,
судьба мой почерк разобрать
стремилась, но не выдержав работы,
решила мною больше не играть.
Жизнь обозначилась концом.
Мне собираться знак был свыше,
и путь наверх, святою болью выжжен
к сердцам, стоявшим рядом под венцом.
Открыл я двери в небеса.
Вел семь часов с фортуной споры.
Контракт продлен - судьба дала мне форы,
поднять еще раз жизни паруса.
Родившись заново едва,
я летопись пишу сначала.
Хочу чтоб снова музыка звучала
и где-то звонко иволга кричала
и радовала неба синева.
1999