...
Чьей ты станешь, дева Сельмы , кто
Цветок сорвет прекрасной розы,
Кто аромат вдохнет твой,
Словно ветерок прохладный?
Солнечные первые лучи
Сверкающие башни Сельмы
Рисуют в водах Кроны,
Настает рассвет в Морвене.
В тронном зале, где вершил Финъял ,
Сошлись три сына Мораннала ,
Страны песен и певцов
Стареющего короля.
Мрачен и суров охотник Галл,
Печальный бард Рурмар тоскует,
Клесамур, вернувшийся
С войны, упорно молчалив.
Друг на друга королевичи
Украдкой смотрят, страсть, скрытая
В сердцах, наружу рвется,
Явная в глазах угроза.
Но отчего нет радости здесь
В зале, мира ясным утром нет?
Почему мрачнеет брат,
На брата своего взглянув?
В дни Оссиана и Финъяла,
В королевском замке слагали
Торжественные песни,
А арфа к подвигам звала.
Люди были так тогда сильны,
Что, врага подавляя в бою,
Они мчались, как огонь
В трещащем и сухом лесу.
Свирепого врага низвергнув,
В Сельму возвращались, и жили
Кротко, в тишине, покой
Не нарушая летний дня.
Как королевичи забыли
О величии своих отцов,
В их неистовом бреду
Морвен погрузится в беду?
Дева юная всему виной:
Сочиняет ей песни Рурмар
Галл забросил охоту,
На войну идет Клесамур.
Чьей ты станешь, дева Сельмы, кто
Цветок сорвет прекрасной розы,
Кто аромат вдохнет твой,
Словно ветерок прохладный?
Угрожающую тишину
Прервал охотник Галл, он — старший
Из князей — заговорил
С нескрываемым страданьем.
“Мы Мораннала сыновья, трех
Выкормила мать ему одна;
Предки с небесных дорог
Ревниво взирают на нас.
С тучи грозно смотрит вниз Финъял,
Наблюдает за разбитым им
Врагом, не идет ли к тем
Холмам, где прежде воевал.
Что вспомнят о Морвене, стране,
Прославленной, воспетой, если
Князья её друг друга
Злобой ядовитой жалят?
Пусть одному достанется
Ойгонна — сестра рассвета, а
Остальные другую
Выберут себе невесту.
К мудрому пойдем отцу, его
В отвесной башне потревожим,
Наш слепой король пускай
Раздор постыдный прекратит”.
Встали перед старым королем:
“Отец, в замке взошли побеги
Жгучей зависти и зла,
Проросло в сердцах коварство.
Брат избегает встречи с братом,
И за братьями тайком следит.
Жаждем примирения,
Страну иначе ввергнем в плач.
Мы к Ойгонне воспылали, и
Началась вражда, что погаснет
Лишь тогда, когда дева
Одному будет отдана.
Ты нас любил всегда, любое
Примем мы решение твое.
Кому отдашь ты деву,
Нам подаренную морем?”
Погрузился в молчанье король,
Слова сыновей осмысляя.
Все ещё сомневаясь,
Наконец, даёт он ответ.
“На волнах познала Ойгонна
Простор, море само мне дитя
Принесло. Детство её
На воле свободно прошло.
Ветерку подобно носилась
По волнам, на нашем берегу
Благоухала дивно,
Для меня она — луч света.
Вольно пусть летает ветерок,
И аромат витает вольно,
Луч сам найдет дорогу;
Не буду деву принуждать.
Что сильней Ойгонну привлечет:
Охотничье уменье Галла,
Клесамура победный
Звон меча, Рурмара песни?
Таково решение мое.
Спросите дочь волны, И первым —
Старший. С выбором ее,
Смиренно согласитесь все”.
У грота над обрывом Кроны,
Пред девою морскою, с ветром
Распустившей волосы
Свои, возник внезапно Галл.
«Ты мой, рассветный луч, Ойгонна,
Охотник полюбил тебя!
Властитель гор высоких
Просит стать ему невестой.
С горы, в рассветный час, смотрела
Ты когда-нибудь за горизонт,
Пока первые лучи
Пьют дрожащие туманы?
Звукам леса ты внимала, как
Трепещущие листья ветер
Шевелит, и ликуют
Птицы, и ручеек шалит?
Знакомо ли тебе биенье
Сердца, когда под звуки горна,
Убегая от собак,
Является в прыжке олень?
Вечернюю порой мы будем
Созерцать свет бледный дальних звезд,
Внимать рожденью ночи
С горы Мальмур пойдем вдвоем.
Я наблюдал закат там часто:
Створки неба и земли, уже
Сходясь, скрывают солнце,
И гасят красную зарю.
Ночную вдыхая прохладу,
Мельканье теней различаю
В долине, и странствую
В мыслях в ночную пучину.
В горах под небом жизнь прекрасна,
И воздух леса окрыляет;
Моею стань невестой,
Тебе дам благодатный мир”.
Морская дева отвечает
Галлу: “Я люблю свободный мир,
Ветер неистовый гор,
Лесов покой и тишину.
Но сердце сильней замирает,
Когда я слышу песни скальда
О славе Оссиана,
Тогда глаза мои горят.
Мне на траве холма оленя
Кровь мила, когда его в прыжке
Стрела моя сразила.
А лук мой также скор, как твой.
Уходи. Я люблю свободно
По равнинам Морвена бродить.
Собаки, лук и стрелы —
Спутники девы охоты”.
Галл уходит, суров и мрачен;
Является Рурмар, волнуясь,
Молчит певец, сжимая
Губы, с девы глаз не сводит.
“Ойгонна”, — печальный князь сказал. —
“Мою ты растворяешь душу,
Вот так неистовое
Солнце туман рассеет днем.
Что мне в имени моем, в нем лишь
Отзвуки и память о былом,
Умираю от тоски,
Дни жизни рано сочтены.
О подвигах, о славе я пел
Восторженно и сильно, звукам
Арфы страстной весь Морвен
Внимал, дыханье затая.
Героев я не воспеваю,
Почести теперь мне не нужны,
В пыли и арфы струны,
Звучащие как нерв души.
Лишь в уединении своем,
На берегах текущей Кроны,
Мучительную тихо
Боль свою я раскрываю.
Будь моей, и песня моя вновь
Зазвучит легка и весела,
Окрыленная, она
Рурмара сохранит в веках.
И память о тебе сквозь время
Пронесет в словах: “Так говорил
Князь Сельмы, погрузившись
В жданные глаза Ойгоны”.
Дева моря снизошла: «Рурмар.
Нежный цветок растет у реки,
Склоняется под легким
Даже ветерком ночным.
В страданиях ему откройся,
Пока глаза не увлажнятся
Наподобие росы,
Певец томительной мечты.
Мне такие песни по душе,
В которых арфы звук, как будто
Свист разящего меча,
И славит победу певец.
Дева полюбит лишь героя,
Увлечется только храбрецом.
Юный страдалец, ступай,
Мне нечем тебя утолить”.
Глаза сверкнули у Рурмара,
Заалели щеки на лице,
С презреньем отвернулся,
Молча вышел он из грота.
Бурей князь войны ворвался,
К деве подступился: “Рурмар и
Галл отвергнуты тобой,
Клесамур один остался.
Оружие его — не слово,
В сражении молчит язык, на
Поле брани не до слов,
Там меч со смертью говорит.
Дева! Пылкая твоя душа
Героям отдана и битвам;
Решайся – перед битвой
Тебя невестой нареку”.
С покрытого мхом камня дева
Встала, подошла, взяла руку
Клесамура, и в глаза
Пылкие его взглянула.
Молвит Ойгонна: “Мой Клесамур,
Ты мне милее всех, в Морвене
Упиваешься лишь ты
Блистанием меча в бою.
Подвигов стяжатель и побед,
Если оправляешься в края
Чужие, с тобой мои
Мысли всегда не простые.
В тебе дыхание могучих
Слышу предков, иди навстречу
Битве; враги трепещут
Пусть перед душой Финъяла.
Спустится однажды с гор певец,
Войду с ним в зал щитов и славы,
Сяду у колен его,
Вдруг он споет и о тебе.
Если рано суждено тебе
Достичь блуждающих небес, вниз
Посмотри, и в Морвене
Слез след отыщешь на щеке.
Я вновь тогда охотничьими
Тропами пройду, на облака
Взгляну, кудри черные
И лоб твой ясный помяну.
Но это не мечты невесты,
А твоей сестры, мой Клесамур;
Нас один отец взрастил,
Прекрасной Сельмы наш король.
“Морская дева”, — князь отвечал. —
“Душа твоя — не Мораннала,
И не зовись сестрою,
Кем ты рождена, кто знает?
Далеко от Морвена свету
Глаза голубые открыла.
Не женское ведь лоно,
Море дало тебя отцу.
Взбитая ветром весны, волна
Игривая взбежала к солнцу,
Опала и родила
Тебя из пены и лучей”.
Свежими губами коснулась
Дева моря юного чела:
“Братом тебя назову;
Невестой брата мне не быть.
Суженый придет издалека,
Он примчится облаком с небес,
Или ветром с дальних гор,
Неведомый нежданный”.
1844
Из книги "Й. Л. Рунеберг. Избранное" (из поэмы "Король Фьялар")