Купола лопаются сквозь вязь лупы.
Нарастает: тюль-панов трупы.
ПЫ…………………
…...ТАТЬ
Тать, скребёт асфальт спальных районных церквей.
Церквей стужей – ужин!
Храмей следом – отобедал.
Дай!
Дай царапину на зрачке фрески,
довески подсудимого «Универсама».
Гниёт мама.
Скелет – рама.
Надо застеклить ткелью живого инока.
Инако.
Пра-собака колотит в колокола…… гола.
На шубку выебнули шерсть, на приятливый досуг.
Мякоть сук –
перекисшая в ладан неповиновения.
Люстра гения в красном контуре,
как в конуре.
Капля пота на воре
рыдает в коре осины.
Именины зама!
Мама застеклена чёрными стеклопакетами,
конфетами, там-тамами, самокатами.
Сомами дрёмы ёмлю Атлантический Океян.
Хочу быть-выть пьяным-явным-иным да хоть в говно.
Вы – вступите в сие дерьмо!
Но эти экскременты к денюжке в кармане на молнии!!!
-Ох, и, слава Богу! Да ваши бы (вышибом) слова Богу в уши
Сколько гамм у зимы?
А мы не успели у ели нюхать нашу любовь.
……….Лишь недозрелая морковь из ширинки торчит
вяленной рыбой, заплетённой в намертво узел.
Юзер по Юрскому мху ищет муху,
прикладывая к уху скальпель вечерней зари.
Назари мне еловый чай!
Намори – «прощай» в нетающих электрических льдинках.
-Ах, как ты бессмысленно пишешь(((
Да……! Пожалуй!
Жалуй за любовь «просто так»,
за сервиз небьющихся сношений «тик-так-тик-так»
на кончике бабушкиной заговоренной иглы.
Все углы закруглились «Феназепамом»
Страшно.
Это – как эдельвейсы на рельсах твоих бесконечных губ-рыб.
Мой сервер забит спамом твоих ресниц.
Глянец лиц!
Я люблю тебя!
Я убью тебя!
А вдруг глянец лиц станет матовой фоткой
с селёдкой на промасленной бумаге,
где в потаённой влаге отписки от секса.
Жевательная леска убивает меня хорошим уловом.
Я снова у чёрного окна скелета сгнивающей мамаши.
Бля, где? Где Наши?
Мы – легко убить!
Я – невозможно!:
Ножны помнят княжну в выворотне подворотне; -
как я там валял неваляшку и рыл норку для волшебной крысы:
в поисках смысла твоих пупков-муравельников.
(мне нужно побыть пару дней мёртвым –
спёртым можжевельником залетела комната
зародышем крохотной колоколенки)
Умнота – темнота
рожает лишь детскую пропаганду ямы.
Посижу у окошка мамы.
Ламы…. ламы спят на морщинах потолка,
вместо закладок в словаре Даля.
Соседка Тётя Валя доволокла до дверей.
-Лежи, сука еврей.
!Лежу! !Лижу! с разбитых бутылок йогурт.
Не вхожу.
Ложусь к Моррисону в осколок горлышка в унисон сонных рябин.
Как абстрактен и страшен дельфин,
хотя он не фин, не поляк, не испанец.
Сосульками изо рта танец эпилептической пшеницы.
Растрированные птицы тоже умнеют ле-тать
до векторной простоты.
Ты – на кухне в шприце!
На конце иглы - слеза.
Ввожу.
…………………………………………………………….
…………………………………………………………….
…………………………………………………………….
Ввожу на колокольню бубенчики попсы.
Не ссы!
Их осветят полётом-пулемётом звукоглядов
в треугольное небо,
проросшее тобой отборным ячменём.
Поём.
Сидим у мельницы – поём! – не пьём
восход,
не пьём радугу,
не пьём Государыню-Волгу.
По ***! –
Садимся в «Волгу»!:
строчим переулки и тупики
(костюмами для сварщиков),
лютики у реки.
Кит!
Кит!
Кит!
Скит Стиксом переплыт.
Быт издевает ЖЭК
неуплатой за ком-услуги.
Я – лучше в ****и, в плесень, в други!!!
-Твои потуги непонятны мне:-( Давай к врачу!
-Да, я не против – очищенья плоти.
(Не дрочу!)
Но меня завьюженной сыпью колотит,
хотя сердечко-речка (куда все дерьмостоки)
молчит уже три с половиной дня.
Кусочек от тебя – я скотчиком прилеплю на вставной зрачок.
Я чок-
нулся.
Я нае-
бнулся
- потом улыбнулся –
За что меня можно любить?::
Я не куплю тебе пить,
не куплю колечко,
не выдам вовремя зарплату,
и «Твикс», «Дирол» ты тоже не получишь,
я не подам тебе кофе в бесполезную постель.
Мель древнего отремонтированного болота
раскинута, как мелочь на автоматические соты. –
Там мёд-урод такой, что время вспять вокруг оси шмеля.
Смеясь, жру этот мёд,
и время в эмбриона застывает, в рамы чёрной застеклёнкой мамы.
На архи-храмы сухостоя бомж наблевал.
Я подлизал.
Я – сыт!
Я стыд за ширмочкой на шёлковой основе
прикинул сном,
чтобы не слышать, как гном на гноме ёрзают «любовь».
Вот если б феи налетели на электрический фронтон,
то тон домашних труб взорвался б горячей водкой в горле,
как любоффффффь-граната.
Подснежником зажата в кулаке-клоаке
выжимка из мака.
-Да, ты макака, сволочь! Наркоман!!!
-Нет!!! Я Нарком!!! по текстам лишь о тебе.
В Тибет!
В Тибет!
«…нет рейсов, просрочены билеты…»
-Посылай меня на *** – ТАМ лето,
звенящее окаменелостью ветров
и ров зверей, и рёв зверей, не занесённых в кровавую «Красную Книгу».
(Тогда к Чертям или в ****у.)
Фига в нос.
Объедки на тарелке.
Пустые трамваи.
Кресты-сваи с распятыми………….
пятыми, шестыми, абрикосовыми в малиновом танке.
Fuck you! – Я на свидание к тебе на санках
с трупиком ожившей застеклённой мамы.
У раны – два крыльца!
Сшей их влажным возбужденьем нижних половых губ!
Мне станет легче.
Мне станет мягче.
Я упрощён до жадного похмелья,
до шерстяного одеяла на яловой подошве буржуа.
-Ура!
-Вау!
Ладно, я стану запонкой на лацкане министра;
я буду унитазом в общем туалете,
я постараюсь транспарантом левых реять на параде.
Всё для Вас!!!:
газ
телефон
свет
радио
электроискра
Канистра с митиловой икрой – обесточит мои глаза!
Я буду только трогать тебя пушистыми сучками
своих пропавших пальцев;
я стану нюхать твою речь многоноздрием;
я притихну языком между твоих ног.
Бог, прости меня.
Боже, прости меня.
Это всё похоже (здесь всё похоже = клоны) на точку возврата,
а назад не надо, не успеть.
-Боженька можно спеть на клавесине,
на трясине чайников, кастрюль,
на июль, заправленный газировкой?
……………………в ноженьки, в самые ноженьки спеть можно?
Как сложно ложно прижиматься к чёрной застеклённой маме………
Там лишь я Солнышко и вижу.
Я понимаю – достаточный достаток,
но ноги так увязли в пол,
что пол – как тесто к пирогу для той брезгливой немки,
которую я полюбил,
когда она мой Город запалила.
Не выдам!
Убей – не выдам!!!
Лишь втихаря и выдарю на пуховую перину,
сделаю свистульку-мыловерёвку из глины,-
сяду на трухлявую лавочку у калитки
щёлкать семечки с улиткой и буду свистовать.
Авось кто услышит.
Авось кто подкинет малютку.
Авось кто помашет платочком,
авось кто и дочкой.
Нет в небе ни эха, ни звёзд.
Лишь точки………………..
и все над i.
Амiнь.