Когда я устану страдать и терпеть страдания,
Когда окончательно отчаюсь и не захочу продолжать далее -
В окно 24-го этажа нашего высоченного административного здания
Выброшусь головой вниз, к людям.
И будь что будет.
И, так как всякое самое последнее слово и самое последнее дело
Вырывается из границ и вываливается из пределов,
Свободно от норм поведения, и от догм, и от чувства долга,
То и мое неуклюжее, но свободно падающее тело,
Нарушит, хотя бы и ненадолго,
Все или некоторые законы свободного падения.
Я увижу небо в алмазах и землю в крапинку,
Я раскину пустые руки, я как серая птица, плывущая брассом,
Промелькну в бесчисленных окнах.
И ни одна скотина даже и не подумает пошевелиться.
И только юная, до тошноты утомленная, секретарша Большого Босса
Откроет форточку, и вскрикнет, и немножечко удивится.
Легкий, как перышко, перепуганый и очень счастливый,
Вдруг осознавший самую суть и все понимающий,
Я шепну самому себе – дорогие товарищи, я от вас ухожу к звездам.
Жизнь моя была кропотлива, как ноющая, медленно заживающая рана.
Я всех прощаю, я ухожу, может быть слишком рано ...
И c отчаянным ужасом вдруг осознаю – рано ...
Но будет поздно.
И вот уже дворник
Орет: идиот! это же мой участок!
Стой, не сюда! Кому говорю? Какого ..я!
Свистит ополоумевший мент. Клаксоны надрывно воют.
Я рваною куклой вцарапался в мною же и потрясенную мостовую
И замер. И ничего не стою. И более не существую.
Маленькая, но толпа. Люди взволнованы и не спешат
Двинуться дальше, успокоиться, заняться делом.
Никому незаметным прозрачным облачком моя ошарашенная душа,
Прощается с неопрятной кучкой, так недавно бывшей свободно падающим телом,
И, ликующая,
Устремляется к последним и окончательным пределам,
Никому неизвестным
И, кажется, тоже несуществующим ...
...