Осень вновь на листве горит
и в лесу объявляет перепись.
Словно в краску вгоняет стыд,
а прическу в перекись,
от желанья скорей изменить свой вид.
На осинах дрожит листва,
силуэт чей, неузнаваем.
Река льется из- под моста
и струится домой по сваям
дождь, не помнящий с ней родства.
Даже в плоть приоткрытых губ,
осень может вдохнуть простуду.
И ноктюрн водосточных труб
в силах точно играть повсюду,
влагу туч превращая в звук.
В осень дачники жгут ботву,
легкий дым расширяет ноздри.
В пять минут одолев версту,
подчиненный призыву, обреет воздух
роту лип на пустом плацу.
Осень это всегда урожай
сорняков, корнеплодов, мыслей,
чьи побеги стрижет лишай,
как уже говорилось, кислей
клюквы нет, все равно глотай.
И в ноябрь, в этот серый мир,
словно айсберг вплывет декабрь;
вызвав вместо бренчанья лир,
громкий треск переборок, дабы
приглушить жизни свист из дыр.
Так и быть, так и мы умрем,
и воскреснув, имя свое забудем.
Пусть же лед закует водоем,
на распутье сезонов, позволив людям
время года свести к четырем.
Погибающая и вновь
воскресающая природа!
Что струиться заставит кровь
горячей, чем прогноз погоды,
что верней кверху вздернет бровь?
В наших тусклых широтах, ночь
наступает всегда не сразу.
Солнце тень, тень ли свет гонит прочь.
Только карта способна глазу
парадокс разрешить, помочь.
И в закат, чьи глаза красны
плывут спутники, лайки и космонавты;
так надев пояса часы,
арестантом с востока толкают завтра,
далеко за предел страны.
октябрь 2003