Как людям я наивно верил,
Когда мне было двадцать лет.
И в душу открывал всем двери.
Увы, души сегодня нет.
По ней прошлись, как будто стадом:
Всяк норовил там побывать.
Топтались – надо ли не надо:
Чужая – можно наплевать.
Как много было вас, довольных,
Сапог в ней обтеревших свой,
И смаковавших как мне больно,
И удивлявшихся: «Живой?»
Вы дожидались все паденья –
Лежащего за счастье пнуть.
Ах, молодцы! Какое рвенье!
Без этого вам не уснуть.
Приспешники и лизоблюды,
Дерьмом обпившиеся всласть,
Вас поименно помнить буду –
Всех истребил, моя бы власть.
Нет, я не даром вас, ублюдков,
Так ненавидел, как лишь мог.
Чтоб в сне я вам приснился жутком,
Чтоб вам икнулся ваш сапог.
Гиены, по сравненью с вами, - дети,
Младенцы просто: что с них взять.
Ведь вам милей всего на свете
Не укусить, а облизать.
Лижите, милые, лижите!
Я от души жалею вас.
При этом бойтесь и дрожите,
Когда впадаете в экстаз.
Вы душу пополам порвали.
Нет, этого я не прощу!
Вы б содрогнулись, если знали.
Как строго с вас за все взыщу.
Вы б призадумались, конечно
(Ремарка: Если бы могли),
Что я бездушным стал навечно,
Смекнули б, дай вам бог мозги.
Да ладно, делаю поправку
На ваш пытливый светлый ум:
Не там поставили вы ставку,
И я уже давно не юн.
Излишни за меня волненья –
Вам хватит так забот на век:
Представьте только на мгновенье –
Вам мстит бездушный человек.