Бергсон увидел сон прозрачней, чем стекло,
а ты увидел сон длинней, чем тень от лампы.
Кому-то серебро молчанья помогло.
Во рту был клятвы кляп. И дело было – в шляпе.
А нам с тобой давно приказано шуметь.
Не брать в трёхмерный путь ни компаса, ни карты.
Бергсон увидел сон: он, бедный, думал смерть
пришла сорвать спектакль с билетами по блату.
Глядит из-за кулис второстепенный шут,
герой последний – наг, велеречив и кстати.
Мой ангел знает всё: я много не прошу.
Всё, что беру, – люблю. Всё, что даю, – потратьте.
От памяти моей останется труха.
Откуда ни возьмись... Туда же и ушедши...
К тебе летит на стол краплёная строка.
В ней ярость велика, и нежность безмятежна.
Март вынес приговор: пора сносить дома,
но крыши оставлять для тех, кто без пособий,
кто пляшет по ночам и плачет задарма,
кто, видишь ли, Творец, на многое способен...
Терпения – певцам, и терпкости – вину.
Окну – красивый вид на озеро, равнину.
Мой прежний краткий сон в испуге увильнул.
Мой будущий – вполне пока ещё невинный.
Смените, господа, для монологов – фон.
Рабочие придут, стол разлучат с гостями.
Лей парафин, профан, на скатерть. Выйти вон,
чтоб видеть только то, что выдумано нами.
Под корень вырубать написанное вслух,
прочитанное – всем, зачтённое – не каждым.
Рисуй, скорей, квадрат. Вставайте, дети, в круг.
Он кажется вблизи наброском карандашным.
Март требует тепла. Апрель его даёт,
по росту, наконец, расставив запятые...
Грамматика любви. Мужской и женский род.
И средний где-то там, затерянный в пустыне.