Какие мы смешные, Бог ты мой...
Всё мечемся, хватаясь за пустое.
А это что? А сколько это стоит?
Но мысль одна: «Скорее бы домой...»
Крылатские холмы уже летят.
Волнуются моря. Стареет школа.
Но совесть-медсестра идёт с уколом.
«Ну-ну, не плачь... Ну, что за детский сад?»
Сдаётся в центре дивный уголок.
Меняются местами переулки.
Крест бабушкин покоится в шкатулке.
Девятый вал в Сущёвку перетёк.
Здесь тоже – дом. Здесь тоже – тишина.
И боль одна, и чашки тоже бьются.
И нерв один. И слёзы тоже льются.
Я всё пойму. Я всё понять – должна.
Приятно вслух за кем-то повторять:
Владыкино, Отрадное, Нескучный.
Сгущаются одни и те же тучи.
Мы много брали. Можно – отдавать.
Имущество делить на две судьбы.
А сколько их? И жизней тоже – сколько?
Всё колется, когда в пылу раскола,
мы превращаем наше время – в пыль.
Четыре года мы в одно окно
смотрели, как в подзорную на звёзды.
Мосты горели. Пахло дымом, воском.
Я заносила всё это в блокнот.
Четыре года не давал уснуть
троллейбус, перевязанный бечёвкой.
Но дотлевал эскиз любви нечёткий.
И оказалось так легко – свернуть.
Когда есть дом, то все его углы –
сосуды, чьё общение – в угоду
наполненному солнцем небосводу.
Его мы несвободой нарекли.
Протяжный вой над головой висит.
Там тишина совсем иного свойства.
В трубу дудеть, чтоб развлекались гости.
И просто жить, покуда хватит сил.
6 марта 2004 г.