Сага о мстительном священнослужителе и несчастном животном павшем жертвой чревоугодия
В год от Рождества Христова,
А какой, уже не помню,
Получил я в виде рецы
Этот… как его… блокбастер.
Были там такие страсти,
Что не снились Эль-Кайоту,
Там резня была такая –
Даже Рембо отдыхает!
Там по прерии гонялся
Злобный жадный старикашка
За одной несчастной шавкой
(помесь таксы с волкодавом).
Загонял её под камень,
Где уже и выбил надпись,
Так как было озаренье,
Что тот пес нечист на лапу.
Томагавком потрясая
Что то выл о сне о вещем,
Что ему старухи Норны
Как прозренье ниспослали:
Мол, сопрет кусочек мяса
Эта подлая скотина!
(а еще и не родился
тот тапир, что будет пойман
на съеденье старикашке,
что калымил капелланом
в местной жреческой часовне).
Но у пса-то озаренья
Не бывало и в помине.
Но, зато, умел он бегать.
По-над полем, по-над лесом,
Черной молнии подобный,
Словно пущенный из лука,
Он стрелою скрылся в джунглях
И забился под корягой.
Но редактору журнала,
Прочитавшему сей опус,
Не понравилась развязка:
Слишком мало было крови.
Он недрогнувшей рукою,
Синей пасты не жалея
И бумаги не считая,
Стал кроить его по-свойски...
И уже грохочут танки…
После суток артобстрела
В бой вступает взвод ОМОНа
И дивизия спецназа.
А вода реки зловонной
Забурлила вдруг внезапно
И меж злобных крокодилов
Взвился перископ подлодки.
Вот уже и самолеты
В синем небе запестрели,
И десантники закрыли
Парашютным шелком солнце.
Даже спутники-шпионы
Каждый листик просветили,
Но коряги с той дворнягой,
Как ни бились, не сыскали.
И тогда-то, гнева полон,
Президент страны огромной
Лично надавил на кнопку,
Что хранилась в чемодане.
Сразу вырос гриб волшебный
И покрыл собою джунгли.
И уж не было сомненья,
Что свершилась справедливость.
…А когда всех награждали,
То никто и не заметил,
Как взметнулась песья лапа
Из белесой кучки пепла…
… Тот роман собрал немало
Евров, долларов и фунтов,
И редактор был доволен.
И, решив, что стал талантом,
Он теперь в набор готовит
Садо-мазо-эротеску:
«Уронили на пол Ваньку,
Оторвали Ваньке встаньку…»
02.03.04г.