Я вышел из дома в помятом пальто,
супругу в сердцах обозвав Хакамадой…
– Сочилось волной городского надсада
вечернее небо сквозь туч решето –
но это не главное, главное то,
что лица с экранов бездумной армадой
рванулись за мной, человеком-громадой,
чтоб втиснуть в свой маленький цирк-шапито.
«Ты клоун коверный, - кричали они. –
Вернись на арену у телеэкрана!».
А я убегал от проклятого клана,
бежал, спотыкался, обидой тесним.
К груди прижимая заветный топор,
приблизился я к городской телебашне –
такой весь до нервного тика вчерашний,
во всем – неудача, во всем – перебор.
Тепла рукоятка, а обух – как лед…
Раскольников спит, но, похоже, проснется…
И горе вам! Вызвавшим столько эмоций…
И горе мне! Камню в чужой огород…
Сюжет этой пьесы я думал свести
к какой-нибудь невероятной морали;
но, чу: оцепление. Мне рассказали
о том, что под башней был найден тротил.
Опять неудача! В глазницах ментов
Я грустно мигнул кособокой лампадой…
Сочилось волной городского надсада
Вечернее небо сквозь туч решето…