Письмо 1.
Что подарить тебе? Я подарю тебе день
в нежно-сиреневом и ускользающем шелке.
Летний, пожалуй… И пусть он запомнится тем,
что принесет нам. Он будет летящим и долгим.
Может быть, выйдем на площадь кормить голубей,
выпьем по чашечке кофе в кофейне у турка,
и попугай-предсказатель билетик тебе
вытащит самый счастливый. Таким будет утро.
Может быть, будем бродить по горячим камням
и целоваться в прохладе укромного грота,
ты по-мальчишески весело и беззаботно
за руку схватишь и к морю потащишь меня.
Может быть, мы никуда не пойдем. И тогда
двери закроем и окна… Твой день станет ночью.
Что попрошу для себя - не скажу. Угадай…
Это не так уж и сложно... Читай многоточья…
Письмо 2.
Воспоминанья лучше фотографий,
они хранятся в череде бессонниц.
Подует легкий бриз – проснется арфа
и отзовется еле слышным стоном:
Холодный день, безлюдье побережья…
Ты говоришь со штормом с волнореза…
Горчащую, отравленную нежность
мешает ветер с ароматом фрезий.
Цветы и море… Брызги, крики чаек…
Ещё одно сегодня как подарок.
Пьёт небо изумрудными лучами
бессилия безудержную ярость.
И каждый миг благословен и проклят.
Опять молюсь грешно и безрассудно…
Так холодно, а я совсем промокла,
и ты почти не виден мне отсюда…
Письмо 3.
Карнавалы, приёмы, имён надоевших трофеи,
от гирлянд, бесконечных салютов становится жарко,
но никто ход вещей здесь у нас изменить не посмеет,
пока в дом наш приходит с романами новыми Маркес.
Я храбрюсь, но мне страшно, и ты это знаешь прекрасно.
Что ж… Прослыть амазонкой – не значит быть ей от природы…
Помнишь площадь у ратуши вечно враждебного Граца,
что легла, словно шрам от твоей сицилийской гаротты?
Как же воздуха мало в уютной домашней нирване.
Как изящный испанский сапог – наши дружные семьи.
Ты же сам понимаешь, che noi non saremo insieme*,
И нельзя ничего изменить, caro… Porca putana!
(*"что вместе нам не быть" ит.)
Письмо 4.
Помнишь, ты писал мне о весне,
о дорогах, облаках и листьях.
Знаешь, а я видела во сне
пару иноходцев серебристых.
Бег их был стремительно-красив,
вдаль летели за степным рассветом,
в полыханьи их мятежных грив
виделось неистовое лето.
Зажигали первые лучи
капельки рубиновых тюльпанов.
Ветер их ласкал щемящей тайной
и дарил заветные ключи.
Из последних сил о клетку бьюсь,
только дверца как всегда закрыта.
От тебя бы – нить стеклянных бус,
но на шее жемчуг. От marito*.
(муж, ит.)
Письмо 5.
Опять открытка. Снова Колизей.
Хотя бы так. А я – мне было скверно.
Но, вопреки стараниям друзей,
я выздоравливаю медленно и верно.
И этим счастлив муж! А наша дочь…
Ну что сказать? Весна… Она вся в папу.
Но и в меня. Не научилась плакать.
И гордость чёртова! Как мы с тобой, точь-в-точь!
Ну что ещё? По-прежнему люблю.
Ловлю порывы ветра на балконе
и писем неотправленных золу
ему вручаю… В общем… Ты всё понял…
Письмо 6.
Fa il vento d’amore* – и ветки слагаются в буквы.
Ветер с легкостью пишет и снова стирает роман.
Разбирать его почерк- забытая всеми наука.
Я живу без тебя и схожу постепенно с ума.
Я живу без тебя. Я утратила чувство пространства.
А в песочных часах убывает так быстро песок.
Через город проходят весенние дни-оборванцы,
опуская глаза, потому что кончается срок.
День за днем у окна, и мне кажется, ты за спиною.
Обернуться боюсь, чтоб увидеть, что это не так.
Я, наверно, умру, когда листья роман мой закроют.
Fa il vento d’amore… А впрочем… Все это пустяк.
(дует ветер любви, ит.)
Письмо 7.
Который день пишу тебе письмо
без имени, без адреса и даты.
Оно, скорее, пишется само
о том, как были счастливы когда-то,
о том, что больше ничего не жду,
о том, как тихо умирает лето,
о пятнах ягод на моем берете,
о том, что я с собою не в ладу.
Растёт гербарий уходящих чувств.
Мне тягостно: их вид смешон и жалок.
Да, времени прошло, пожалуй, мало,
Иначе мир мой не был бы так пуст.
Безумство рваных строчек на листе.
И как всегда – всё никому не нужно.
Кто по тебе сегодня мессу служит?
Tu non lo sai, sto male senza te…*
(* Ты не знаешь: мне плохо без тебя, ит.)
Письмо 8.
Как долго нам с тобой ещё играть
в себя, в тебя, в безумство нашей страсти.
Изыски лицемерного пера –
в которых каждый искренен отчасти.
И всё-таки Долорес не права:
детьми ещё никто не выиграл битвы,
А ласки нежные твоей опасной бритвы
гораздо безопасней, чем слова.
Полковник говорит: возможен бунт,
советует из города уехать,
но ты же знаешь, что приходы хунт
скучны не менее, чем бабушкина перхоть.
Подарок твой растет не по часам,
его уже пугается прислуга,
но, как ни странно, я нашла в нем друга.
Бывают же на свете чудеса…
P.S.
У нас дождит уже который век,
и грязи разрушительная сила
вскрывает моё сердце, как могилу,
и будит в нем святыни мертвых мекк.
Письмо 9.
Калейдоскоп случайных дат, имён
порой пугает сложностью узора.
Кусочки жизни из зеркал и сора –
богов ушедших мертвый пантеон.
Наверное, я не умею жить,
не научилась. Всё не впрок уроки.
В душе поёт, бесчинствуя, сирокко,
и солнце бьёт в цветные витражи.
Чужой костёр на черном берегу
зачем-то раздуваю с новой силой.
И это всё меня терзает, милый…
в который раз себе безбожно лгу…
Письмо 10.
Давно хочу сказать: всё надоело,
мне стало скучно письма открывать.
Из года в год цветистые слова.
Не помнит сердце, как не помнит тело.
Ты знал тигренка, что боялся сметь.
Смешно, не правда ли, когда ребёнок злится?
Но время лечит, и теперь тигрица
янтарно смотрит сквозь любовь на смерть.