Kогда верхом на лошадях
въезжает царская дружина,
с ума сводящий душу страх
морозит кровь простолюдина.
Легавых лай и кутерьма,
езжачих крик у поворота.
В Москве - зима. В России - тьма.
Гуляет царская охота.
Царь, сжатый туго, словно тать,
Москвой бояр, воров, обозов...
И сослан Меншиков в Березов
остаток жизни коротать.
А за Москвой-рекой вороны
стервозно каркают в народ,
И призрак карлика Бирона
над Русью медленно встает.
А что народу - он, зараза,
покуда не огреет плеть,
иль в пытках Тайного приказа
о дыбу спину не согреть.
Ему, что баня, что тюрьма:
в кабак да в кости - вся забота.
В Москве - зима. В России - тьма.
Гуляет царская охота!
Во след царю, дождавшись мига,
ощеря безъязыкий рот,
немой раскольник, поп-расстрига,
двуперстно тайно крест кладет.
Лишь храм покрова, что на рву,
в снега одетый, как невеста,
секирой срубленной главу
у Лобного оплачет места.