“Уважаемая девочка!
В честь великой благодати приглашаем вас на небо.
Вылет из тела в начале мая.
Приятного пути.
Небесная канцелярия”
Даже собаки и те разбегаются от тебя в стороны по искрящимся от солнца лужам. Бегать за птицами гораздо интереснее, чем смотреть на больную девочку. Чего уж о людях тут говорить. Да, некоторые подозрительные личности в черных пальто подбегают, смотрят пристально в глаза и шепотком так, сквозь зубы процеживают: “Мыы тебеее не вееерим”. Мол, не верят они, что девочка любовью болеет, мол, прикидывается, чтобы в школу не ходить. Эх, и темный же народ эти личности в черных пальто, дремучий даже. И как это можно не заметить, что душа вся расцарапанная и сердце наружу висит на тоненькой ниточке, того и гляди – хрясь… оторвется. Но девочка отродясь сильная попалась, кость у ней широкая, живучая, в общем, девочка, и ни в какую помирать от болезни своей не хочет. А тут еще доктор внутривенно по десять кубиков весну колет. Не судьба совсем помереть. Ей даже не удобно как-то, все приготовились, буквально придумали, какими словами будут жалеть ее загубленную молодость, откушивая кутью, дожевывая блин с медом. Ан нет. Поминок не будет.
И как же это может один человек корчиться от смертельного недуга и одновременно умудряться жизни радоваться? Может у ней того, раздвоение личика? Личности то бишь.
Посмотришь вот со стороны на этакую личность, а она какая-то вся из себя многогранная, стоит себе припеваючи, гранями зайчиков солнечных отбрасывает. Один веселый зайчик прыгнет, другой поменьше, у третьего ишь слёзка из глаза покатилась, а там, глядишь, вообще хилый заяц пошел, еле лапки волочит. Вот и пойми тут эту личность. Снаружи бледная девочка, внутри, значит, гранями сверкает, и сердце в придачу на ниточке висит. Разберись тут, что к чему. Некоторые тут, особенно в черных польтах, непременно скажут: ”Врет девка, ей богу врёт окаянная. И слово у нее завсегда с делом расходится. Говорит – люблю, а сама фигу показывает. Нет, особа эта бледная нам решительно не нравится, и уши у нее холодные”. В этом духе польта поругаются, еще кучу умных слов скажут и уйдут на все четыре стороны на неизвестный срок.
А девка глупая посреди лужи стоит, глазищами хлопает, слёзы у ней в разные стороны летят, одним словом – дура. А то, что слова расходятся, так это их вина, слова они вообще вещь бесполезная для тех, кто их не слышит или не понимает, а уж для тех, кто понимает и подавно. Слова-то их ведь кажный по-своему, и кажный в них свой смысел норовит… такая вот загогулина, братцы. И вообще, жизнь сложная штука, и всё в ней почему-то наоборот получается. Хочешь как лучше, а оно вывернется и дулю нарисует, а потом еще и как хуже обернется. Вот вам и трагедия человеческой жизни. Вот вам и анатомия русского театра. А что до девки, то на небо ей конечно пока рановато. Ей тут ища ошибки исправлять в школе надоть. Ошибок всё больше, а ума всё меньше. Пожалел бы ее хоть ктой-то убогую.
***
И тут сквозь облака опускается большая светящаяся ладонь, которую никто не видит, гладит девку по голове. С неба доносится Ангельское пение, которое конечно же никто не слышит, но на душе от него растекается приятная слабость и умиление. Вот уж кто девку-то любит, всю голову ей до дырки протёр. Плачет бедняжка, как не пожалеть глупую. Маленькая она еще. Или уже. По людским меркам не умеет. Любить научилась, а остальное не успела, двоешница.
Тут бы и мораль пора придумать, да уж больно автору спать хочется, ночь всё-таки, пора и честь знать. Имеющий уши, да услышит. Имеющий душу, да поймет.