С Хармсом нас очень сблизили велосипедные прогулки. Вдоль канала. Мимо дубовой рощицы в Царской Селе.
Хармс - это не абсурдист и безумец - громкий, отчётливый. Шумно-эпатажный. Нет!
Прежде всего - тихий и тайный мистик.
От ужаса жизни он вынужден был фонтанировать.
Религиозный экстаз его впечатляет. Полёт в небеса.
Хармс надеялся, что его спасёт чудо.
И при этом: страх. Ужасы. Дворник. Люди в штатском. Приходят и забирают.
Даня, Данечка. Отменный велосипедист в английском костюме. Большой стиль.
Трубка. Религиозные белые клубы дыма.
Мы встречались на аллеях Царскосельского парка. Клетчатый Хармс. Гетры. Удивлённое, детское выражение лица.
Энергия фантастических случаев. А ведь реальность страшнее.
Я помню почерк Хармса. Абсолютно ясный, школярский, идиотско-правильный. Скучный, собственно говоря.
Вот это сочетание экстравагантности и невероятной правильности.
Последние годы я всё реже встречал его велосипед на аллеях Царскосельского парка. Всё реже.
До меня доходили слухи о его фантастической бедности. О его фанатичном упрямстве продолжать прежний образ жизни.
Его взяли так, как он сочинил когда-то: понятые, дворник. Он вышел во двор в тапочках. И не вернулся никогда.
Жена Хармса Марина, словно повинуясь его мистическим установкам, переселилась в Южную Америку, торговала эзотерическими книгами то ли в Парагвае, то ли в Венесуэле. Хармс уже давно умер, но и был рядом, конечно.
21 мая 2002 г.
родилась в 1918 году, но не имела особого успеха. В 1922 явился «Улисс». Но не повестью, а романом. «Поминки по Финнегану» (1939) оказались не пьесой, а почти непроходимым прозаическим текстом.
До получения же Нобелевской премии Джеймс Джойс не дожил трёх лет. Может быть, поэтому ему так её и не вручили.
19 мая 2002 г.