Душа осталась в октябре, застряла памятью дырявой
В багряных бликах на ковре из листьев, тлеющих на травах.
Забылась в золоте берез, в плену зардевшейся осины,
В холодном солнце, под откос несущемся в небесной сини.
Душа осыпалась, как куст, в самообмане бабьелетнем,
Под причащающую грусть поминок над листом последним...
Опала в пыльную полынь, туда, где стих скрипучий гравий,
Под плющ, ползущий со скалы наплывом кипени кровавой,
Там зернь шафранных облепих внимала исповеди долгой
О заблуждениях твоих, о добродетельности долга...
О, если бы внезапный шквал меж Сциллой и Харибдой бросил
Мой алый парус, и сорвал весь такелаж, все мачты, тросы,
Мне было б легче, чем в тот миг внимать гипнозу монолога
С цитатами из мудрых книг, пропитанных моралью строгой...
Мне было б проще умереть, чем видеть самобичеванье
Любви, недопустимой впредь, без официального признанья.
Не предложение, о нет - и принцы женятся на прачках -
Ты сделал пошлым наш секрет, ты чистотой его испачкал...
Но жертвенность - вторая суть, изнанка свадебного платья,
И стал твой честный самосуд - моей виной, моим распятьем...
Я жертвовала, видел Бог, и к алтарю шла, улыбаясь,-
И стал напрасен каждый слог...и эхо значимости пауз...
Конечно, прав ты, это - грех, прозрачна суть за смыслом здравым
В психологической игре безумств, униженных до правил.
Так безупречны и точны расчеты логики железной,
Что факт присутствия вины стал восхождением из бездны...
Но я дарила всё, что есть, что быть могло тебе в угоду...
В приданом брошенных невест - одно сокровище - свобода.
Дарю и этот мой секрет в твой мавзолей священных писем.
Душа осталась в октябре, рассыпав пульс как мелкий бисер...