В кукольном театре, где за нитки – дёрг!
Всяких Арлекинов там, и прочих.
Наконец свершилось – Карабаса в морг,
Тачка с красным крестиком волочит.
И все нитки напрочь, наспех, вкривь и вкось,
Полетели от ножей и ножниц.
Ну, конечно, сразу, снялось, понеслось,
Пьянка угнетённых и наложниц.
Не поминки – оргия.… Горланили,
Перелившись огненной водой.
Что прогнила, мол, и сверзилась тирания,
Карабасовой махая бородой.
А когда её срезал с душевным трепетом,
Буратино, от восторга “ыкая”.
Возвещал тогда Пьеро глумливым лепетом,
Вот она – монархии реликвия!
Когда деспота мочил с довольной рожею,
Деревянный, среди ночи, спящего.
За обиды, и вообще – за всё хорошее,
Ради светлого, большого, настоящего.
От свободы всех трясёт, ну как падучая,
Матерят уже покойного на “бис”.
И Мальвина, пережрав, с такого случая,
На столе забацает стриптиз.
А с надрывом осчастливит новой одою,
Хмырь Пьеро, размахивая лирой.
Заблажит – “Мы дрались за свободу!!”
И присвоит плеть на сувениры
Будут горькую лакать под плач гитары,
Что вот так всех воля развезла.
Буратино станет выть, что Дуремара,
Он, найдя, завалит как козла.
Мол, Базилио отпилит без наркоза,
Сам себе всю гордость мужика.
А Алисе, приспособив в пятой позе,
Он пропишет полу тонного пинка.
На закуску черепаха с артишоком,
Не жуя, глотают на “ура”.
И на облаке душа Тортилы в шоке,
“Вот тебе и сделала добра…”
Из папье-маше, из тряпок и пластмассы,
Верят, что прощаются со злом.
В хлам, нарезавшись, вся кукольная масса,
Будет спать в салатах под столом.
А проснутся, – грязны, жалки, смяты,
Станут ныть на глупую судьбу.
И по новой зачесавшись от проклятий,
Карабас завертится в гробу.
Только Папа Карло скажет грустно –
“Вы же натурально, палачи…”
Но свободу встретив безыскусно,
Ему скажут – “Старый, помолчи…”
И запой, вовсю расправив крылья,
Загогулистые лепит кренделя.
Хоть порою, сказка станет былью,
Но зачем же, братцы, опошлять…
А в каморке, там где холст с камином,
Вдалеке от бреда и вина.
Где смеялся раньше Буратино,
Нынче приютилась тишина…