Послезакатье синяком
светилось в летнем небе душном.
Луна колючкою верблюжьей
катилась, послана пинком
того, кто засветил синяк
и пах так благостно в сенях
сухой травой и теплым воском.
И цвел июль от звездных блях,
и голубел саман известкой,
как старец, камень – жилист, сед
и за день до костей прогрет –
еще дышал и помнил солнце
из позапрошлых юных лет…
Проснулись птицы. Жизнь – на донце.
И ал, мучителен рассвет,
как харакири у японца.
9.05.2004