Все началось после того, как в наш класс поступила новая ученица Ростовцева Вика. На вид симпатичная девчонка, вежливая, улыбчивая, училась хорошо. Однако стали просачиваться слухи, что Ростовцева – ведьма. Еще она химией увлекалась, говорила, что в Менделеевский будет поступать. Организовала в школе кружок по химии, ну, как дополнительные занятия. Любознательная такая была. Глаза загораются перед колбой… Она очки еще, помню, надевала и сыпала что-то из мешочка. Процесс горения – а она счастливая стоит. Получалось у нее. Учительница химии говорила, что Ростовцева – гордость школы, таблицу Менделеева может пополнить. И активистка. Сама организовала этот кружок. Ребята химией увлеклись. Мы с Володькой Шнурковым первыми примкнули. Технари теперь. А тогда – действительно потянуло химией заниматься. Ростовцева еще и организатором хорошим была. Умела преподнести: и о кислоте, чтоб не кисло сознание, и о щелочи – чтоб мозги не замыливались. «А уж чему в осадок придется выпасть, от вас зависит», – шутила она. Да, не могу сказать, чтобы Вика нам как девчонка нравилась. Уродиной не назвать, и все вроде было при ней. Но правильная, уверенная в себе всегда. И как-то мы ее в этом отношении, помню, сторонились. Нет, на синий чулок не была похожа, конечно. Но учительский характер. Заменить бы ей нашу химичку, говорил я Володьке. Он смеялся:
– Придет время, не переживай. Наша старушка от нас устала.
Ну, так почему я о ведьме заговорил? Действительно, после полугода ее обучения в нашей школе пошли такие слухи. Негласные, конечно. Она стала сниться ребятам, не мне одному. Сны были неприятные, страшноватые. Вот прилетала с колбочкой, что-то поджигала, помню, у меня во сне дымились волосы, и я исчезал. Володька Шнурков рассказывал, как Вика, во сне к нему в комнату пробиралась. Сыпала порошок в стакан. Он пил, отключался. А она его душила на диване. Еще к нам в кружок ходил Максим Чайкин. Так он видел сны, как Вика Ростовцева в ванну кислоту ему наливала. А он туда голый залезал, и ее не стеснялся, хотя сон был отнюдь не любовный. Просто, как он рассказывал, Вика наливала ванну, а его туда – как магнитом. А там – кислота. После он кровь видел и кости. Ужас! Мы после таких ночей в школу не выспавшимися приходили, уставшими, замученными выглядели. У меня потом даже волосы стали выпадать, у Володьки, помню, губы шелушились. Нам говорили, что вполне авитаминоз мог быть. Но мы все на Ростовцеву списывали. Как иначе? Сны были неединичными, постоянно повторявшейся «химической атакой» на нас троих. Володька Шнурков сразу сказал, что Вика именно ведьма. И еще энергетический вампир. Ночью из нас энергию пила. А сама такая всегда симпатичная, улыбчивая в школу приходила. Не знала, как нас во снах трясло. Мы ей этого так и не рассказали. Если ведьма, все равно б не призналась. А унижаться перед девчонкой – мы себя слабаками не считали.
Макс Чайкин как-то спросил меня:
– Миш, это только с нами троими? Или кто-то еще стал жертвой? Может поинтересуемся?
В наш кружок еще три девчонки ходили. На них подумать не могли. Вряд ли им она могла присниться хоть раз. Девчонки болтушками были, мы б сразу их раскусили. С нами был еще один, из параллельного класса, сейчас не вспомню фамилию – Аркаша. Мямля такая. Володька считал, что из него сосать энергию ни одну ведьму не заманишь.
Я предложил прекратить эти внеклассные занятия химией. Ну чего там, действительно. Мы физикой увлекались, в футбол играли. Ребята согласились. Шнурков еще брал уроки скрипки, сослался в разговоре с Викой, что мало времени на химию остается и что нам с Мишкой не мешало бы французский язык подправить, с трудом его вытягивали.
Вика все выслушала, улыбнулась. Сказала – сами думайте, я пойду в Менделеевский. И на опыты еще другие ребята найдутся.
Мы бросили кружок. А сны не прекращались.
– Блин, – сказал я, – вот дураки мы! Разве дело в кружке? Мы ж в одной школе все. Она и без химического кружка будет продолжать химичить в наших снах.
Макс поежился, чертыхнулся:
– Но из школы ее не уберешь – химическая гордость! Нам что ли из-за нее уходить? Может, все-таки поговорить с ней?
– А вдруг это помимо ее воли, – возразил я. – Она, может, и не подозревает, что снится нам. Возомнит еще, что мы втроем по ней чахнем. А тут этими опытами отмазываемся. А нам она нужна, спрашивается, такая? Химичке тоже не скажешь. Наших на родительском затормошит, посоветует сводить к психиатру. Вляпаемся по уши. Еще хуже будет. Мы ж сразу втроем тюкнуться не могли?
Володька Шнурков много обычно никогда не говорил. Больше слушал нас, анализировал. Потом вдруг выпалил:
– А если попробовать с ней романчик закрутить? А?
– Ну, ты артист, – не выдержал Максим, - нужна она тебе? Только еще хуже может быть. По настоящему чем-то отравит, задушит, обольет. Ты камикадзе, Вов?
– Нет, вроде. Это ж ради эксперимента…
Мы так ни к какому решению и не пришли. Учебный год заканчивался. Наши родители жаловались друг дружке, говорили, что этот год оказался трудным для нас, выглядим мы неважнецки – усталые вечно. Вовка вообще последнее время телевизор до двух часов ночи включенным держал, снов боялся.
А потом в школе отмечали праздник 9 мая. Всех собрали в актовом зале. Ветеранов поздравляли – бывших учителей школы. Стихи со сцены читали. Ростовцева сидела где-то сзади, в стихах она не очень была, а мы втроем – в первом ряду. Помню, все распускаться уже начало, из окна зеленый ландшафт пришкольного участка глаз радовал. Как-то легко стало. Расслабились. Один ветеран Иван Поликарпович Терентьев, как он представился позже, сел к нам поближе и завел разговор:
– Я сюда не только на праздник пришел, – говорит, – мне сон приснился. Представляете, ребята, чего бывает на старости лет?.. Сон безумный совершенно. Будто в в школе изобрели эликсир молодости. Я ж бывший химик. Вот и сны, наверно, соответствующие… У вас здесь, якобы, химическая лаборатория есть. Заполучить можно эликсир этот. И девушка, блондинка такая, мне пузырек выносит…
– Постойте, – перебил его Максим, – какая девушка? Опишите.
– Ну, фантазия сновидений у меня не очень шикарная. Приснилась она мне с длинными волосами, глаза серые, высокая, худенькая. И губы такие пухлые. Приятная девочка, запомнил почему-то хорошо этот сон. Она выносит…
– Это Ростовцева, – добавили мы почти одновременно.
– Она уже до старика добралась, – разозлился Володька, - Вот зараза. Вы знаете, это все глупости. Нет у нас никакого эликсира. Вам лучше на свежем воздухе гулять, Иван Поликарпович. В сны верить – сами знаете. И я советую, в школу нашу особенно часто не приходить. Атмосфера сейчас здесь неважная, конъюнктурная…
– Ребят, ну так я так просто, хлопцы. И вправду, че ж во сны верить? А жаль. Хотелось бы такой эликсир, чтоб как вы сейчас снова в школу. А?.. И чтоб девочки снились.
Мы заулыбались ему, жалко старика стало. Пообещали продолжить знакомство. Максим адрес его домашний записал. Он с нашего района, одинокий старик. Захотелось навестить потом. Приятный дедушка. Да и тема «ростовских снов», как мы их позже окрестили, уже оскомину набила. Не плохо было отвлечься.
Старик обрадовался:
– Всегда жду, ребята. Заходите, поговорим. Я о себе побольше. И о юности, и о фронтовой любви…
Учебный год заканчивался. Мы надеялись, что летом Ростовцева перестанет нам сниться. Все-таки разъедемся на каникулы. А следующий год школьный будет последним, выпускным.
Летом я Володьку и Максима не видел. Встретились уже в сентябре в школе. Действительно наши сны постепенно сошли на нет. Летом отдохнули, окрепли, возмужали.. Пришли, как огурчики.
Сразу в первый день узнали, что Ростовцева заболела и не будет с нами заканчивать школу. Что с ней – никто не рассказывал. Поговаривали, что забеременела. Кто-то даже сказал, что у нее сахарный диабет.
Кстати, забыл добавить, странно покажется, но мы никогда не были у нее дома. Общались в школе и все. Мы не знали, где она живет. И, конечно, не трудно догадаться, навещать ее совсем не хотелось.
Химический кружок сам собой после ее ухода развалился. Химия нам продолжала нравиться. Но только в учебное время. Сумасшедшие сны не возвращались.
Вспомнили о старике-ветеране. Максим сразу подсказал, мол, давайте навестим деда – добавим ему «эликсира молодости».
Нашли оставленный стариком адрес, пошли к нему втроем.
Дверь открыл щуплый паренек, похоже – наш ровенсик.
– Мы к Ивану Поликарповичу. Из школы номер…
– Дедушка уехал, дедушка уехал, – быстро скороговоркой преподнес он.
Мы и не представляли, что с ним внук живет… Оказалось, тоже Иван. Он приехал издалека, а дед, по его словам, к нему направился. И еще Иван сказал, что в нашей школе будет учиться. Спросили, когда дедушка вернется – Иван только плечами пожимал, уходил от ответа.
Чайком Ваня нас все-таки угостил. Максим с Володькой ему посепешили о школе рассказывать, утомили парня. Он улыбался только, а сам стеснялся, почти ничего не говорил.
Я все намекал ребятам, что пора уходить. Но их не оторвать было от беседы. Володька, жестикулируя, случайно рукавом задел дверь стенного шкафа, и она раскрылась.
Там мы увидели костюм с орденами Ивана Поликарповича, старые его ботинки, палочку и много еще мелких вещей, принадлежащих старику.
– Так он не уехал. Он в больнице, умер? Где старик? Расскажи, – не выдержал Максим.
– Уехал, – повторил односложно парень.
– Ни один ветеран не уедет без своего костюма, наград. Ну- ка, выкладывай. Где дед?
– Уехал, – опять безжалостно повторил Ваня.
Больше от него мы так и ничего не добились.
Потом узнали, что в школу он не к нам определился, а совсем в другом районе.
Когда мы стали наводить справки, соседи старика рассказали, что у Ивана Поликарповича внуков не было вообще. Дочь умерла еще в детстве. Одиноким он был.
– Помните, эликсир молодости? – пришло Максиму в голову, – Этот парень и есть старик Иван Поликарпович.
– Так он его у Ростовцевой заимел? – предположил Володя, – Она ж тогда ему приснилась?
– А где она? Столько нас будоражила энергетическая вампирша…
– Зачем ей было проводить эксперименты над стариком?
– Ну, с нами ничего не вышло, так она с ним.
– Стойте, получается, он омолодился. Может, это он с ней что-то проделывал, вакханалию какую-то? А она воровала энергию у нас во снах потому, что теряла ее… Видимо, она была обречена…
Наши домыслы так и остались загадкой. Поначалу пробовали наводить справки о Ростовцевой. Ничего и нигде. Все связующие нити рвались. В школе пытались найти адрес, но как раз сменился директор – не получилось. Школа почему-то, как нам казалось тогда, это втайне держала. Одна девчонка все-таки проговорилась, что была у Вики один раз в гостях. В наши бредни об эликсире не поверила. Мы сходили по предложенному варианту – дверь нам никто не открыл…
Постепенно все, мной рассказанное, стало забываться само собой. Учебный год был последний, решающий. Потом поступали в вузы – все трое успешно. Жизнь пошла своим чередом. Обзавелись семьями. И уже не было никакой нужды искать следы этого загадочно появившегося Вани и исчезновения Ивана Поликарповича.
Я бы, наверно, не потрудился так подробно вспоминать все это сейчас, но подруга моей жены, уже двадцать лет работающая в доме престарелых, на днях зашедшая к нам пообедать, обмолвилась о том, какими жалкими и никчемными, ненужными, люди бывают в старости.
– Такие там все, – с горечью произнесла она, – Бывают и родные бросают, а бывают одиночки.
– Что делать? – как-то притихла супруга.
– Нет, знаешь. Все-таки могу припомнить совсем даже стойких духом личностей. Давно это было, только работать пришла. Женщину одну определяли. Без документов Очень старую. Слепую, трясущуюся, но какая-та нотка тщеславия слышалась в голосе. Я даже запомнила, что она сказала:
– Ростовцева Виктория Тимофеевна. Гордость химии. Знаете такую науку?