как по лезвию бритвы, по гладким перилам
ты в объятья мои беззаботно парила,
божьей милостью осень, чужая невеста,
горсткой листьев - в разбитые стёкла подъезда...
а под утро одна – пусть никто не осудит -
шла по жёлтым коврам неудавшихся судеб,
по неясно, мазками, очерченным лицам,
по прозрачно-пустым переулкам столицы...
только ель, чья зима без конца и начала,
мне колючею лапой в окошко стучала,
холодком по спине, тихим лязгом затвора,
подрасстрельной статьёй моего приговора...
для тебя бесконечные строчки слагая,
по углам полутёмным, как узник, шагаю…
голубые петлицы, с иголки мундиры…
всё скрипят половицы - мои конвоиры!..
всё мне шепчут о землях далёких-далёких,
где приимут усталых, незлых, одиноких,
где недолго стоять перед чёрной рекою,
пряча медный обол за небритой щекою…
знаешь, там ни дворцов, ни изысканных платьев,
лишь накинешь на плечи матросский бушлатик
и, озябнув, прижмёшься, чужая невеста,
слушать горький и сладостный плач б л а г о в е с т а …
Обол – (др.греч.) мелкая монета, плата Харону
за переправу в царство мёртвых. Родственники клали
монету усопшему за щеку, поскольку душа его являлась
на берег Стикса нагой.