– Зима пришла, Публий. Снег лежит.
– Да, снег рано лег и это странно.
Еще чуть-чуть и вся природа замолчит.
Смотри, снежинки кружатся так плавно,
И тишина в природе и умах…
Я зиму не люблю. Весною славно:
Как бы стыдясь себя за зимний страх,
Все оживает бурно в ожиданьи лета
И нет предчуствий и ожиданий плах
– Ты, верно, о природе? Так ли это?
- Да, нет. Зимою император строит планы,
А дело основное приходится на лето.
Ты помнишь – в Колизее строил ванны
И из кого, не из чего, он их слагал?
- Да-а, он из костей там делал краны,
Телами вымостили зал…
Да что там вспоминать! И так все тошно…
– Послушай, Квинт, что за указ последний он издал?
О нем все говорят так осторожно…
Прочесть хочу. Ведь лозунг мой “Дерись”,
И я дерусь, пока еще возможно.
– Ну, что ты, Публий, угомонись.
Уже давно в столице не живешь,
А все туда же… Ты лучше вот ложись.
–Покой, сам знаешь, с собой туда ведь не возьмешь…
-Ну, да. Не будет там тебе хватать заразы,
Которую своим напором ты сомнешь…
Ты почитай последние указы.
Хотя б один, для просветления мозгов,
Да не забудь – поставь ночную вазу.
– К чему? Зачем? Ведь я еще не стар.
И недержанием пока что не страдаю.
По вечерам из корня пью отвар…
– Когда тебя стошнит, то пригодится.
Ты почитай. Вон, свиток на столе,
А я пойду, устал, пора ложиться.
И, кстати, в свитке то, о чем просил.
Читай, бунтарь, потомок Прометея.
Ну, все, ушел, на разговоры нету сил…
Ну, что? Еще сидишь? Уже рассвет,
Гляди-ка, над вершиной золотится.
За звездами уж солнце скачет вслед
И острыми лучам вонзается в морщины
Старинных гор, долин и городов и
И топит снег – остатки лишь в лощинах .
Ну, что ты, Публий, все молчишь?
Так потрясен – сказать не можешь слова,
Иль так устал, что сидя уже спишь?
Э-э! Да ты уже в объятиях Харона.
И мрачный Стикс уже ты переплыл,
И сына встретил – красавца Сципиона.
Когда спускался в Аид, ты обо мне забыл.
С кем спорить буду… Прошла эпоха,
В которой ты не царствовал, а жил…
Несчастна та страна, в которой
Все лучшие умы уничтожают :
Одни , из страха, власти вторят,
За это император поощряет,
Но лучший ум от этого глупеет,
А император глупость не прощает
Казнить таких он искренне умеет
Другие же, как ты, из Рима убегают,
Конечно, если император не поспеет.
Но все ж для них и путь один:
Не любит пустовать харонова ладья
И всех туда отправит господин,
Который для таких хозяин и судья.
Но ты не сломлен был и ухитрился убежать
И без штанов и разного шматья.
Ты как-то говорил: от жизни остаются
Лишь стружки от утех- и вечна красота
Хотя бы даже щепок, которые вопьются
В живую плоть и было так всегда.
Но нужно лишь любить и это – просто,
А ненавидеть всех – огромная беда.
Пустое, Публий, с твоим уходом
Исчезнет отношений простота,
А Рим и так уж стал уродом…
Прощай, мудрец, быть может, встретимся когда…
Sic transit gloria - и все дела!