Я дефилировал между остатками совести и банановой коркой.
В подворотне целомудрие избивали ногами.
Одной рукой Дядя Сэм размахивал неприличных стихов подборкой,
а другой - расстегивал штаны и показывал свое огромное оригами.
Мои конечности легко обучились пляске Святого Витта.
Из комбинации букв получился небритый пижон.
Очередная карта была пощечиной бита,
и татуированная сатисфакция поигрывала финским ножом.
Из-под подушки подло выглядывал том «Капитала».
Инъекцией голубых цветов баловался матрос Железняк.
За героически перенесенное похмелье я был награжден цепью желтого металла,
и на трамвае отправлен в тель-авивский бардак.
В рюмочной околачивались не то фотомодели, не то проститутки.
После удара по голове пионерская дудка сыграла отбой.
«Кто взял мой героин?!», - спросил у папы Мишутка,
увидев, как Маша смешалась с толпой.