Я ехал на поезде «Новокузнецк – Нью-Йорк».
Два города, тот и другой, начинала новость.
«Уё-моё, - колёса пели, - уё-моё»,
навевая фрейдистский всхлип Ярославны «Слова».
И то, что я точно знал в буддийском сне
(точностью, в сущности, сон отличен от яви),
Невероятное и чудесное, много мощней,
Чем очевидное, и потому вероятней.
Стуки колёс на стыках, ж.д. мосты
Через Атлантику, будки и будни, будни.
Мимо и мимо – поле, цветы, киты.
Спи. Просто спи. В Нью-Йорке тебя разбудят.
На Гринвич Вилледж, где обретался жрец языка.
Зайди, поклонись, если сможешь, то скрипни дверью.
Он откликался, когда заходила треска.
А потом устал. Переехал на Сан-Микеле.
Я еду на поезде, сам заваривши чай
(не доверяйте проводникам с их содой),
Ни с кем не общаясь, в дороге лучше молчать;
Кто вам сказал, что кончился век сексотов.
Он на века – знаменитый закон зека:
Не доверяй (не верь!), не проси, не бойся.
Спрятав на книжной полке свой лучший скарб,
Чтоб беспокойно спать, пока едет поезд,
Слушая песню колёс: на-за-кат, на-за-кат…