Он с юных лет еще начал писать,
Но только еще не знал,
Что станет тем, кем должен был стать
Кем он теперь уже стал.
Он рифмовал, день за днем рифмовал,
Писал, как и все, о любви,
Только потом, много позже узнал,
Что у него в крови.
Только раз как-то светлый огонь
Вспыхнул в его руке,
Но не обжег; как гарцующий конь,
Тьму разогнал вдалеке.
И с этих пор он не помнил удач,
Счастье не шло на порог.
Мысли в бумаге пустилися вскачь,
Щелкнул запретный курок.
Он ненавидел отныне и злил
Силы стихии земной,
Яд каждый день он настойчиво лил
На подлый род людской.
Ненависть стала его щитом,
Он ее пил, как мед;
Яростным, сильным, нещадным кнутом
Он усмирял свой род.
Он стал рабом своих же строк,
Он ненавидел их,
Слышал он, сверху зовут: «Пророк!»,
И писал новый стих.
В ярости бросил стихи в огонь -
Огонь не посмел их сжечь.
Хотел он отрезать себе ладонь -
Кровь не желала течь.
Вино не пьянило, и он создавал
Срифмованный новый яд…
И его яд над планетой летал,
Брызгая правды смрад.
Жил как отшельник, пил птичью кровь,
Страх нагонял на людей
Светлым кольцом где-то близ висков,
Голосом ветра сильней.
Этот отшельник живет до сих пор,
Читает по звездам рок,
Ангел рогатый подземных гор,
Благословенный пророк!