...разламывал вселенную на части,
вставал и жил, паденью сопричастно,
и бился ежедневно, ежечасно
над рифмою древнейшей к слову кровь.
Безмолвия одолевая ров,
карабкаясь в счастливое гнездовье,
я грех в себе убил немногословья.
...но эта рифма!.. нет её сложней.
И правда в ней, и ложь, конечно, в ней,
и доброе, и хищнически-злое.
Я чувствовал, как становлюсь золою,
я видел, как рыдают краской кисти,
я слышал стон избитых зверски истин,
я был огнём, и жрал листы и листья!..
Но эта рифма!.. нрав её строптив.
И вновь покров миров её упрячет
(и в рощах слов порой бывают чащи),
но заиграет юности мотив,
и ищущий в бессчетный раз обрящет,
что нет любви, увы, альтернатив.