Языки костра безудержно рвались ввысь, и, кажется, боролись с ночью, отбивавшейся от них своими черными крыльями. Я не могу оторвать взгляд от трех вещей: от моря, беспредельного, без грани и обманчивым горизонтом, с набегающими на песок волнами. От неба, чистого и прозрачного, с облаками подобными белой сладкой вате. От огня! На него можно смотреть бесконечно. Невозможно отвести глаз от этого танца рыже-красных лент, танцующих в паре с ночью и окольцовывающей их дымкой, под аккомпанемент потрескивающих в костре дров и запах горящего дерева. В эту черную ночь наедине с костром я сидела, поджав ноги под себя, и пела. Тихим нежным голосом, иногда приглушая его, иногда срываясь им как будто в бездну, в эту темную пустоту. Все замерло вокруг и слушало лишь мое пение, мне же нравилось, как всё окружающее слушает мою песню. Лишь эхо не оставалось смирным слушателем и подпевало мне, отражаясь в лежащей рядом гитаре. Я закрывала глаза и уносилась вместе с песней куда-то далеко, в тот смысл, что был вложен в слова и музыку. Я услышала шаги, с нарастанием звука я поняла, что они приближаются ко мне. Настороженно я замолчала, притихла, чтобы убедится, что это, действительно, звуки шагов. Шаги приближались, и вот я увидела сквозь костер черный силуэт мужчины. Он остановился. Широкоплечий и весь в черном он что-то держал в руках, прижимая это к груди. Я не могла никак разглядеть его лицо. Резко вскочила, чтобы рассмотреть, но ночь, как нарочно скрывала его лицо. Он сделал шаг к костру, но он, по-прежнему, не мог осветить его полностью. Огонь и ночь как будто сговорились, чтобы я не могла разглядеть незнакомца. Чувство страха стремительно ворвалось в мою грудь. Он сделал несколько шагов ко мне, обходя костер, я же охваченная страхом и неожиданным его появлением, сделала шаг в обратную сторону. А он вновь шел ко мне, я же от него. Его шаги становились больше и быстрее, я тоже быстро отходила, так что он всегда оставался напротив. Как я не пыталась вглядеться, мне не удавалась увидеть его лицо, так что возникло ощущение, что его нет вообще. Откуда-то из темноты просачивались звуки, приглушенные и переливающиеся в яркую испанскую мелодию, как будто кто-то в бубен отстукивал наши шаги: его ко мне, а мои от него. Он шел за мной быстрее с каждым шагом, я пыталась убегать, так что ноги путались в длинном платье, а костер наблюдал за нашим кружением. Вдруг он резко подбежал ко мне, так что я не успела этого осознать, а лишь протянула вперед раскрытые ладони в знак какой-то защиты. Он жадно схватил их, так что из второй руки выронил то, что держал, и запустил свои пальчики промеж моих. Он сжал мои пальчики с легкой болью в знак того, что мы должны опуститься на колени, я поддалась его немому желанию. Он приподнял свою голову, так, что костер осветил его и дал мне возможность увидеть черты его лица. Его глаза, голубые озера с безумным эротическим блеском. И тут я поняла еще одну истину, что бесконечно могу смотреть в его глаза, тонуть и задыхаться в них. В этот момент я прыгнула в них, проникала в их глубь, почти доставала до дна и летала меж скал, стоящих в тиши. Мы так и стояли на коленях друг перед другом, утопая в глазах, а между нами лежала красная роза, которую он принес с собой. Время перестало существовать для нас. Оно стало невидимым неощутимым и бесконечным. Потом он поднял розу, сломал ей стебелек, оставив почти один бутон и вставил его в мои вьющиеся по плечам каштановые волосы. Неизвестно, сколько бы мы еще стояли так, замирая и дыша неравномерно, так что биение сердец сливалось со звуками бубна, превращаясь в еще более насыщенную страстную мелодию, если бы он резко не вскочил. Повернулся ко мне спиной и произнес еле слышно:
-Я хочу, чтобы ты танцевала для меня, жгучая страсть.
Он взял в руки гитару, и пальчики легким прикосновением рождали нейлоновые звуки. Бубен и гитара играли для меня страстную мелодию. Его глаза ждали танец. Я не могла им отказать. Я не могла отказать себе, танцевать для этих глаз огромное удовольствие. С ритмом музыки тело изгибалось, то, плавно, то дерзко, закручиваясь в прекрасные формы. Руки изгибались то над головой, то, охватывая талию, то с желанием поднять платье выше, так чтобы он мог видеть мои обнаженные ноги. Бедра выписывали разнообразные призывающие движения. Он отбросил гитару в сторону и влился в мой танец. Безумец! Он танцевал прекрасно. Кружа меня в своих объятьях, потом внезапно отпускал, и мне казалось, я могу, закружась в танце, упасть, но он подхватывал меня вновь. Наклоняя меня ниже, держал одной рукой за талию, другой приподнимал мою согнутую в коленях ногу. Движения дразнили нас, танец зажигал. В одно мгновение он закружил меня так, что, казалось, я улетаю вместе с ним, улетаю в ночь. Такому танцу хочется отдаваться без остатка. Искушение! Он – искушение! Жарко! Мне так жарко в его объятьях. Огненная музыка страсти билась в сердцах, в висках. ОН целовал меня в губы, ловил губами каждый вздох. Эти губы, полные чувственности соблазняли меня за собой в мир самых сокровенных иллюзий. Этот мираж затуманивал сознание зрелищностью настоящего соблазна. Обнаженные тела в свете костра. Насыщенно лунный оттенок придавал им особую эротичность. Капельки пота, стекавшие по груди, отражали блики костра и стали ярким доказательством того, как мы умеем любить. Как умеет любить он, обладая любящей женщиной и чувствуя свою власть над ней. Как умею любить я, даря ему наслаждение, которое шепотом касалось моего тела, словно нежнейшие крылья бабочки. Мы летели вместе, вместе в одном порыве, в одном желании, в одном искушении. Достигнув высоты своего полета, мы растворились во влажных объятьях друг друга.
Жгучая страсть!