Отрезвляясь, природа не сходит с ума.
Озираясь, стоят пустыри
И считают в уме нежилые дома.
Кровь из вены берёт деловитый комар.
И гроза норовит пристрелить.
От обоев в цветочек захочется выть.
Но от запахов выпуклых роз –
Рассмеяться не в голос, и в гуще травы
Обрести не покой, так подобие… Вид
За окном принимаю всерьёз.
Я отвыкла от цепкого взгляда Москвы,
От асфальтовых злых волдырей.
Очертания леса – надменно-резки.
Волонтёры-гримёры запудрят мозги,
Выходя из картонных дверей.
От одной неземной половинки лица
Убегает ухмылка. К другой.
Мы сидели на отчих коленях творца:
Царь, царица… И звёздам велели мерцать,
И хранили ларец под рекой.
И когда нас с тобой разделяла волна,
То Москва поднималась вдали.
Я меняла местами твои имена.
И росла на дрожжах, и дрожала вина,
Растекаясь, как формы Дали.
Если тенью Гекаты себя защищать,
То откроет тебе домофон.
Ты бежишь хладнокровно, а я – сгоряча.
И замок, незнакомый с повадкой ключа,
Позвоночником чувствует: он!