День начался ни с того, ни с сего. Солнце полыхнуло за горизонтом, утихло на миг –
и тут–же резво дёрнулось вверх, по параболе – раз, другой – и вот уже ярко-оранжевое
(к морозу) светило почти в зените…
В этот момент я и проснулся. Протянул свои руки к глазам и коснулся холодными
ладонями лба. С безотчётной грустью и сосущей где-то под солнечным сплетением
тревогой осознал, что вот – ещё одно одинокое пробуждение…
Одиночество с венком из оперения Ностальгии на шее, сидящее в изголовье дивана,
будто дождавшись, наконец, подходящего момента, накинулось на мою ущербную
голову, вонзая свои кривые холодные пальцы прямо в мозг…
Со стоном сел я на жёсткую перекладину дивана и попытался стряхнуть с себя этот
чёрный шевелящийся комок с красными, как угли в костре, глазками. Но на сей раз
ОНО вцепилось в память устойчиво и реально. Повинуясь костлявым пальцам, перед
моим внутренним взором мелькали самые яркие воспоминания, связанные с НЕЙ.
Я попытался схитрить и начал припоминать коловшие обиды и мелкие неприятности,
но это вызвало ещё больший калейдоскоп из счастливого прошлого и отвращение к себе…
Я задрожал и попытался встать. Вскоре мне это удалось. Опираясь о стол, я побрёл к
выключателю лампы, споткнувшись по пути о пустую бутылку…
Проклятая тварь, оседлавшая мои плечи, всё глубже вгрызалась в память, вызывая
мучительные образы ЕЁ улыбки и искрящихся весельем глаз. С воплем схватился я
за виски и рухнул на пол, перекатываясь с боку на бок, не в силах более выдерживать
боль, охватившую всю мою душу…
Думаю, эта безжалостная тварь, Одиночество, оставило свои пытки тогда лишь,
когда солнце скрылось на западе. ОНО всегда так поступает – даёт ночь на передышку,
чтобы с восходом приступить к своей дьявольской работе…
Но на этот раз ОНО меня не достанет – теперь у меня есть настоящее, действенное оружие
против НЕГО…
Алкоголь и наркотики первое время приводили ЕГО в замешательство, смущение. Тогда
ОНО отступало, прижав свой рваный хвост к полу и, недовольно поскуливая, убиралось
восвояси… Но потом его дьявольский разум научился распознавать навеянные дурманом
образы и использовать их в своих грязных целях. И мне пришлось отступить, хотя было
уже поздно – многое от человека во мне уже исчезло и я не заботился более ни о внешнем
своём виде, ни о состоянии жилья. Ел я только то, на что натыкался в хаосе комнаты, не
выходил за стены внушительный отрезок времени и надобность в отхожем месте
постепенно сошла на нет, как и многое другое…
У меня не было связи с внешним миром – однажды в припадке ярости я разбил все
коммуникационные приборы…
В углу, который теперь был для меня табу, лежала кучка вещей, накрытые рваным
одеялом, которые могли мне напоминать о НЕЙ…
Я как-то вспомнил о том, как действует воздух, наполняющий пробитую вену. Пузырь
воздуха под давлением пробирается по вене к сердцу – и заставляет его захлебнуться,
замереть, перекрывая доступ кислорода к мозгу…
А раз нет подачи кислорода в мозг, - нет и воспоминаний!
Начинало светать, когда я нашёл-таки не растоптанный шприц, использованный пару
раз и брошенный под стол – на пять граммов. Больше хлопот доставила игла с засохшей
кровью. Пришлось промывать мочой и вытаскивать запёкшиеся кусочки обломком
горелой спички. Но, наконец, мне это удалось. Я втянул поршень до отказа – получилось
что-то около семи граммов воздуха… Прекрасно! Есть ещё время…
Краем глаза я заметил движение у дивана. Точно – эта тварь уже появилась, предвкушая
новую пытку… Ну уж нет!
Лиловые скрюченные пальцы твари волочились за ней по полу, когда она, голодно
постанывая, ползла ко мне. Ожерелье из чёрных перьев сухо шелестело, задевая за
обломки, огрызки и куски смятой бумаги, валявшиеся тут и там…
Судорога потянула мою спину и я, на корточках, неуклюже переваливаясь, медленно
попятился к углу, где под рваным одеялом лежали безделушки…Те, что ОНА мне
дарила когда-то…Боль, душевная боль исказила моё лицо, не знавшее мыла и бритвы
бессчётное количество дней. Я повернулся к углу, оскалился и отшвырнул одеяло…
Тварь остановилась – её красные глазки вопросительно вспыхнули, а пальцы
зашевелились…
Я ухмыльнулся и достал из-под всей этой кучки предметов ЕЁ фотографию. Фото
залежалось и поцарапалось, но вот же – ОНА смотрит на меня своими неземными глазами
и ободряюще улыбается…
Слёзы хлынули из моих глаз и потекли по заросшим щекам, путаясь в щетине. Я
выпрямил левую руку с фотографией, а правой сжал пустой цилиндр шприца. Игла нашла
вену и пробила её. Тварь заверещала сзади и прыгнула мне на голову. Я вдавил поршень,
впуская воздух в вену – весь, без остатка…
Фото выпало из дрогнувшей руки и упало на огарок свечи. На обороте красными
чернилами была выведена обычная фраза: «Я Тебя Люблю»… И вся наша совместная
жизнь пролетела у меня перед глазами – за те мгновенья, пока воздушный пузырь мчался
по кровеносным магистралям к моему опустевшему сердцу…
январь, 2003