[…]
Чтобы писать тебе, надо быть в чем-то уверенной, правда?
Не то чтобы тебе, а чтобы писать вообще.
И стать лестницей от себя в поднебесье, чтобы забрался по мне, царапая коготками - ты не любишь стричь ногти, правда, терпишь до последнего? Пока носки не станут рваться. А говоришь, ботинки неправильные, дешевые. Странно - когда я была маленькая, я думала, что дешевые - это правильные. Еще я думала, что кожа должна быть толстой, а тонкая - это непрочная, порвется быстро. И тут все наоборот. А ты ползи, ползи, мне приятно, а вовсе не больно.
И тут я замечаю, что тебе все равно, больно мне или нет, и сразу становится больно.
А ты уже тянешься руками, я смотрю в твои подмышки, там так глубоко, влажно и таинственно, и голова у меня начинает кружиться. А ты уже так высоко по мне взобрался, что меня совсем не видишь уже, и голову к звездам задрал. Вот, думаю, не достанешь, и еще думаю - жаль мне, что не достанешь, или нет. И со стыдом понимаю, что не жаль, что хотелось бы, чтобы не достал, и радуюсь оттого, что звезды-то - они высоко.
А ты берешь их руками, разглядываешь, разговариваешь с ними, и они тебе на ушко шепчут что-то. Вот, думаю, какой ты, и приседаю, чтобы ты пониже стал, и легко мне стало, страшно легко.
Поднимаю голову наверх - а ты уже там, на небе, со звездочками разговариваешь, и никого тебе не надо, чтобы на землю опереться. Тогда я иду домой, в уголок, чтобы тебя не видеть, мне страшно жалко, что я тебя за ноги не удержала, может, с тобой поднялась бы. А еще понимаю, что мне туда - бесполезно, потому что языка звездного не знаю, только и слышу что "шу-шу-шу" в небе.