Дереву уподоблюсь,
стану шуметь листвою,
громче, чем твой автобус
фыркает, уходя.
Или останусь строгим,
как молчаливый глобус, -
очень похож на землю,
но не сама земля.
Улицей буду мерить,
гневно сверкать домами,
стёклами отражая
солнце тебе в висок.
Рыжим пятнистым зверем,
кошкой или собакой,
перебегу дорогу,
брошусь под колесо.
Не попаду - тем хуже!
Дворники без работы, -
словно портвейн в бутылках,
если его не пьют,-
портят хороший ужин.
С пятницы до субботы
новым побуду русским.
Может меня убьют
выстрелом из базуки,
в собственном мерседессе,
скромном и незаметном,
типа кабриолет.
Чтобы, ломая руки,
корреспонденты прессы
пели тебе об этом
телом своих газет.
Или, по водной глади
черной московской речки,
выйду, как тот философ,
с дворниками на бис
ладить, забавы ради,
матерные отмычки
для основных вопросов
ненависти и любви.