1
Кто хотел бы проснуться в домике - за окном
у которого корабельная роща, и дни -
за кромкой тумана - не вялы,
как последняя слива,
чудом каким-то за ветку
та, что держится
в крае
сумбурной печальной
зимы.
Эти сны,
эти отзвуки дальной
природы
скукоженной.
- Боже! - б воскликнуть, -
будто в кровь,
будто в мозг,
в кости,
в грящ
пробралась эта слякоть.
Боги, боги мои!
Победите февраль,
а не то
нет чернил,
а вернее -
нет силы заплакать.
А покуда то время,
где вместо привычки не врать
возникает привычка
какую-то правду сказать,
и принять
то что будет,
а вернее сказать:
"Будь, что будет!"
Ничего не бывает важнее
того,
что ничто тут не будет,
но
вновь сны,
вновь
незнание вместо весны,
и даже тот ветер,
что когда-то пьянил, -
стал густее чернил прошлогодних.
И, наверное, зря ты не верил -
ведь был бы угодник,
или...
Как там ещё обозвать
тех,
кто сразу не тащат знакомую
фрёйлнин в кровать
и
при этом совсем не
бояться
прослыть
импотентом?
На потом отложив
все дела,
я хочу
вместе с вами
стать
лучшим в России поэтом,
т.е. жить полноценным приветом
и знать,
что поэт
лишь
не сможет соврать,
потому что живёт вдохновеньем.
Ах, да нам ли бояться признать,
что мы лечим ту зиму
вином и вареньем?
2
Зима.
Она похожа на секс -
вместо
того,
что могло бы родить
и плодиться
в таком и таком раскалене -
это время, когда
никаких нам не жалко
паленьев
лишь бы холод согнать.
От Карелии,
дальше -
до самых московских окраин...
Птичкой ранней
ты входишь на кухню
и шаришь глазами: о где ж
то, чем можно согнать
лицедея,
что между
бровей?
И смелей
не найти
и трусливей.
Вейся ж утро над сонной страной -
поскорее налей,
и давай
прочитай мне стихи Пастернака,
или Хименса,
или кого там ещё,
а не то
я пойду на работу -
в Гоморру, в Содом.
Пожалеешь потом
всем нутром.
3
А в городе натруженном,
а в городе заснеженном,
а в городе-уроде
живут всё лихоимцы.
Живут тут нервотрёпцы,
и сонные рабочие,
и прочие, и прочие...
Живут себе, живут,
и создают как могут
в квартирах несколькомнатных
какой-нибудь.
Представь себе!
Не верь тут мне.
Уют.
4
Ты узнаешь, что мир состоит из углов,
мелких крапинок,
льда и прохладного утра,
ты откажешься вовсе от снов
и от слов,
потому что сказать невозможно,
как вместо страны,
где искомое счастье -
то, что вдвое нужней.
И нежней
нет той ласки,
которой не знать
стало слишком привычно.
Лейся песня над миром!
Что в шесть, как обычно,
незнакомец пернатый
изволит пролить,
и о самом о личном
придётся забыть.
5
Мы входим в свой параллепипед,
и он защитою от бед
по наущению предстанет,
а, если гнать велосипед -
то дальний лес,
вдруг, ближним станет.
Итак, пространство возлюбив,
и так и эдак притворяясь,
мы вдруг узнаем и поймём,
что тут едва не доигрались,
и в этот лес спеша пойдём
сказав себе: "НЕ ЗРЯ СТАРАЛИСЬ!"
6
А теперь вспоминай,
проклиная привычку вдруг сорваться,
одеться, куда-то галопом лететь.
А что бы теперь торопиться?
Ведь эти дороги
к себе уж давно не ведут,
и строго
рассудит могильщик
с заплывшими глазками.
Надо его побашлить,
иль не надо?
Вот ведь вопрос...
Так как земля эта смёрзлась,
и будет греметь он всё утро лопатой,
и вату с ветвей отряхать,
и не знать
то, что спать-и-соврать не-узнать не-принять -
слишком разные вещи.
Да снег прошлогодний
всё падать и падать на плечи -
кому-то в угоду,
как будто миндаль зацветёт,
заведённый заводом чудесным,
чтоб в эту природу
вдруг мартовский ветер ворвался -
весь розовый,
как кожица у ребёнка.
И хочется сразу одесно сказать,
но сломана та шестерёнка.