Мария ВИРГИНСКАЯ
ВВЕДЕНИЕ В ГРОЗУ
Есть у каждого личный утраченный рай,
Где его уже больше не ждут.
Примыкает к нездешнего мира мирам
Край с названием Тарханкут.
Синь и золото, слиток всех эр, всех рас,
Что хоть раз побывали тут,
Чьи жрецы и герои встречали нас
В общем времени – Тарханкут.
Звуки битв и стенаний унес отлив,
Тишина в глубине минут.
Указательным пальцем всей Земли
К сердцу тянется Тарханкут.
***
Курс параллельный бортовых огней,
Надежность завоеванных позиций…
Я чувствую тебя: это важней,
Чем понимать: ведь в чувствах ум гнездится.
***
Лучших – цвет страны – сажала на кол дикость,
А потом сажали тех, кто их сажал,
И казалось, миром правит справедливость…
Сатана в ее обличье правит бал.
***
Ей бы сбросить спесь, успокоиться,
Сесть Аленушкой у пруда…
Не жена, не друг, не любовница –
С завихрениями звезда.
Все старается быть красавицей,
Променяв талант на фурор,
Не живет она – отрывается,
Не горит – блестит мишурой.
Разложило багаж по полочкам
Время выбора – «от» и «до»:
Стать снежинкой, летучей звездочкой,
Или елочною звездой.
***
Полный грез и предвкушений, детских игр,
Зноя, моря, в неге льнущего к песку,
Мой любимый, мой красивый летний мир,
Пой, цвети, плодоноси, плодись! Ликуй!!
***
У добрых душа озерная –
Синева, тишь да гладь,
Бессильно полымя черное
С глубиной совладать.
Взаймы не возьмешь смирения,
Нрав ангельский – напрокат.
С рожденья иль с дорождения
В груди я ношу снаряд,
Вулкан, что клокочет взрывами
Незримых своих комет,
Чьи склоны шумят оливами,
Под коими мира нет…
По огненно-алой розе дам
Дерзнувшим за облака.
Сумеет стать кратер озером,
Когда догорит вулкан.
***
Какое счастье быть живой:
За склепами многоэтажек
Май ведать – с молодой травой
И зыбким запахом ромашек!
Мир детства сквозь дыханье пор,
Первичность кожного познанья
Ведет все дальше на простор –
К азам природопочитанья.
***
Я человек сна,
Я человек-сон,
Тайной главы абзац, вырванный из контекста,
Смутный фрагмент причин, облако с Эвереста,
Древних скрижалей знак,
Эхо чужих имен.
***
Не стреляйте, каратели, мимо мишени,
Бейте в цель! Мочи нет без конца умирать!
Отмечать дни рожденья, как дни поражений,
Обреченности бунта, упадка добра!
Не хочу, изнывая в застенке отваги,
Знать, что нечем противиться новой грозе,
Что покроют мой стол не стаканы – бумаги,
А за ним соберутся лишь тени друзей.
***
Экзаменов на робость не сдавали
Плеяды предков. Предстоит и мне
По генам изучать, как по скрижалям
Пролог Судьбы, Введение во гнев.
Дух прадеда пред властью ниц не падал,
Вбивая в души заповедь одну,
Твердил повстанец: «Ненавидеть надо
Жандарма посильней, чем Сатану!».
Был дед горяч, во гневе необуздан,
Полымя не удерживал внутри…
Холопам жить и горестно и трудно.
Для жизни ль в жизнь приходят бунтари?
Нет нагноенья в ссадине-обиде,
Но оскорбленье – на сердце ожог.
Я не хочу жандарма ненавидеть,
Да не могу перечеркнуть пролог.
***
Я кругом виновата перед своим Творцом,
Даже в воплях из заточения:
«Помоги сохранить человеческое лицо,
Человеческое значение!»
***
Осыпаны плевками и ударами,
Доколе мы должны разбой терпеть?
Нам не пристало становиться тварями,
Из жил которых вьют мерзавцы смерть.
Наташе Гафина
Повернуть бы время вспять на час, на два,
Взгляд поднять и поглядеть по сторонам,
Чтоб от радости вскружилась голова,
Как от чарки именинного вина,
В свет уйти не близко и не далеко,
Как стрелой в мишень, попасть в тот щедрый миг,
Что над тощеньким укромным костерком
Насыщает ароматами шашлык.
Там гитара, прислонясь к стволу спиной,
В душу впитывает лета лейтмотив.
От него нам отправляться в ритм иной,
От привала во все стороны пути.
***
Движения неписаный закон
Пора облечь в бумагу и чернила,
Произвести ревизию имен,
Которые мне время сохранило.
Припомнить, кто, привет не дописав,
Рванул за журавлем чужой Европы,
Кто в скит ушел, а кто не небеса,
Кто в басмачи подался, кто в холопы,
А кто остался – кровь смывать и пот
В реке взаимовыручки народа,
Потоке чувств, что по беде течет
В живую синь над сероводородом.
***
Кровью глубокой раны,
Лавой густой вулканной,
Болью из сердца рвутся дерзких легенд аккорды.
Тягостны духа роды.
Плач, а не песнь свободы
В сторону горизонта сносят земные звезды.
Тонут в разбойном свисте звуки мечты любимой,
В генах рабов сгорают кельты, древляне, даки…
Тропиков изобилье в тундре недостижимо.
Греют над кровью руки мелкие вурдалаки.
***
Был каждый час на чувства урожаен,
Шел миг за год, а посреди минут,
Нас разлучая и опять сближая,
Бежал шестой троллейбусный маршрут.
Не для меня цифирью сатанинской
Была шестерка и осталась днесь:
На небеса, не далеко – не близко
Возил сердца троллейбус номер шесть.
Во исполненье сверхжитейских правил
В одном пространстве две души растут,
Но до сих пор по зыбкой кромке яви
Кружит шестой троллейбусный маршрут.
***
На миг сей не дадут ответа
Жрецы, синоптики, светила.
Нагрянуло внезапно лето
И, спохватившись, отступило.
***
Они взахлеб хвалу себе поют,
В венцах лавровых и пунцовых тогах
Несут убогим избранность свою.
Послушать их – ну, прямо врио Бога!
Им Провиденье путь мостит отдельно,
К ним истин свет приходит в вещих снах,
Чтоб, преклонив пред зеркалом колена,
Они воздали святости сполна,
И, что ни час, по праву главных судей
Анафемой грозили впопыхах
Простым до неприличья Божьим людям,
Естественным во всех своих грехах,
Тем, что ярятся, ссорятся, судачат,
И матерятся, и вино глушат,
Но отдаются, не считая сдачи,
Не из расчета – золотой с гроша.
Их, варваров, беспомощных по-детски,
От праведных кнута и топора
Прикрой душою, Саша Половецкий,
Художник и монах, ушедший в рай!
***
Все растущее пахнет резко –
От акации до моркови.
Рудиментный нюх человека
Обостряется в предгрозовье.
***
Навеки внезапность шаги прервала…
С каемок дорог, повествуя об этом,
К бетонным опорам, к древесным стволам
Примотаны скорбные меты букетов.
Роль случая жестко трактуют они,
Винтовкой с оптическим дальним прицелом
Бьют в мозг – очертить, осветить, оттенить
Места, где душа отрывалась от тела.
Ни дат, ни имен – стрелки в кризис пути,
Сигнал «осторожно!», черта невезенья,
Урок тех, кто миг не сумел перейти,
Шагнув поперек, а не вдоль направленья.
Рванул на «авось» и нарушил запрет.
Иль нет?.. Жизнь и смерть – тайны, скрытые мраком.
Креп. Им прикрепленный к развилке букет
Приметней любого дорожного знака.
***
В потемки из потемок,
Из темени во мглу
Шагаю по колючкам и битому стеклу.
Эх, мне бы взгромоздиться на белого коня,
И чтобы конь тот слушался меня!
***
Или мы так силою малы,
Что не заслужили лучшей доли,
Чем век слушать, как свистят козлы
По Отчизне, ставшей гуляй-полем?!
Соловьев-разбойников родня
Соловья лишь баснями и кормит,
Рыщет, что б еще у нас отнять,
Вытоптать до основанья корня.
***
Они дел смертоносных мастера,
У них гиены нюх, гюрзы язык,
А вместо сердца – черная дыра,
Набрякший злобой адовый гнойник.
Им невдомек значенье слова «друг»,
Для личных нужд и для своей родни
Здоровье, деньги, труд наш и досуг
Они у нас воруют – жизни дни.
Все, что творим союзом душ и рук
В честь радости, в дары земной заре
Уходит через черную дыру
Подпитывать дыханье упырей.
***
Акт искупленья, самоочищенья,
Долгов раздача – косвенно, друзьям!
Груз епитимьи – пыточность общенья
В глухих стенах чернушно-черных Я?!
Там, от себя – любимых без ума,
Претензиям на нимб служа покорно,
Подростки-души в мишурных коронах
Заносчиво царят в густых потьмах.
***
Обретя должный фейс, панове,
Не ударьте им в грязь по новой!
***
Светлым-светло, унынье нынче под запретом,
Прогрет сияньем день звеняще-голубой.
Пора любви, предел мечты – начало лета,
Воскресла жизнь в соединении с тобой!
***
Смиренье блюдя, раньше смерти помрем.
Пылает, зудит несвобода,
Внесенная в кровь человеком-клещом.
Урыла б урода!!
***
Души своей узрев изнанку,
Тоскую, и винюсь, и злюсь,
Но чем слабее становлюсь,
Тем выше поднимаю планку.
***
Яблоко от яблони может откатиться,
А поганки лепятся на одной грибнице.
***
На отраженья звезд в колодцах
Плюют, а звездам – невдомек…
Кто нарывается, нарвется
На свой же собственный плевок.
Тимофею
Словно дерево жизни, взрасти свой труд,
Не сгуби в прошлогоднем снеге.
Прогрессируют, агрессируют
Наши слабости в лени, в неге.
***
Сроки дел не учтены,
Но забот охота пуще:
Постоять среди весны
Под акацией цветущей.
***
Намереньями души раня,
Летим галопом по кривой.
Пустые наши обещанья
Зачтутся нам, как воровство.
***
Дальше некуда терпеть. Сердце выправило пульс.
Ум воспрял. Дух не слаб и не болен.
С ним с запасного пути на военную тропу
Бронепоезд выходит из штолен.
***
Разорвали в кровь смирения шов
Каты-демоны в обличьи людском
С замурованной в гордыню душой,
С рассосавшимся в гордыне умом.
Человечьего лишившись лица,
Смачно славят сатанинский свой пыл,
Не слыхать ни воробья, ни скворца
За шипеньем перепончатых крыл.
Прут, аж оторопь берет: как же так,
Что за ключ открыл злодейства замок?!
Был ведь ближний не подлец, не дурак,
А в такое превратился дерьмо!
Вурдалак средь дня врывается к нам,
Очерняет, отравляет простор,
Многоважно изречет «одобрям»,
Иль, напротив, обречет на костер.
Тот, что в сердце всполыхнул, заалел,
Шву мешая превратиться в рубец,
И душа орет, сгорая во зле
Обезбоженных гордыней сердец.
***
Самодур от ногтей до корней волос
Встал к работе не с той ноги,
Чем взгневил душу вдрызг, вдрибодан, вразнос!..
А овчинка не стоит выделки!
***
Полон злых сует мир земной,
Каждый – их оплот и обитель.
С творчеством приходит любовь,
С творчеством приходит покой,
Смут искупитель.
***
Три музы, три непоседы
С натруженными руками
Пьют кофе на кухне блочной.
Веселый ручей беседы
Невзгод огибает камни,
Вдоль русла забот стрекочет.
Светлы и задорны взгляды,
Роскошны острот букеты.
Пир праздности. Бабы рады
Мгновеньям свободы, лету.
ОДА «ПРАВОВОМУ» ГОСУДАРСТВУ
Невиновным за вредность не выпишут молоко,
Им с чужого греха достается пенка,
Их пытают менты, избавляясь от «висяков»,
Как пытали всегда и во всех застенках.
Так стрястись может с каждым, с любым из нас,
Толку, что не кривою была дорога:
Под горячую руку, в недобрый час
Угодил – и увяз, и не выдернуть пташке коготь.
Есть дела поважней, чем твои уважать права,
Разбираться, откуда и где подстава:
В государствах любых власть, какая ни есть, права,
Там всеправна, где век обходился народ без права.
Не найдется безумца вступиться за микромир,
За невинных отважно замолвить слово.
Под хламидой Фемиды парадный сокрыт мундир,
Из кафтана Малюты перелицован.
***
Всяк на свой лад крылат, и слаб, и низок,
Погряз в иудстве с темени до ног…
Багряным языком огня зализан
Край раны. И печет, болит ожог.
***
Любовь – не продукт умозрительного расчета –
Плоть души, ее плод, ее творческая работа.
Коли нечем вложиться во вселенский сонет,
Что ж… на нет суда нет.
17 ИЮНЯ
На золотистом эльдорадском бреге
Живой души не встретишь ни одной…
Мой первенец сегодня в Кенигсберге
Справляет день рожденья свой.
Я ничего о нем давно не знаю:
Здоров ли, где и как, на что живет.
За дымкой скрылась окаемка рая
У безымянных легендарных вод.
Печаль для сердца, сумерки для взгляда,
Вкус хлорки в свежевыпитой воде…
По мертвому пространству Эльдорадо
Веками бродят призраки надежд.
***
Речь вести о тех, кто злом владеет в мире,
Кто презрел мир человеческой души –
Все едино, что в общественном сортире
Чьи-то экскременты ворошить.
***
Звенела, звала гитара
В погожий час…
Как справиться нам с кошмаром,
Который – в нас?
Порок наши души доит,
Свет гасит потоком тьмы,
Как сладить с большой бедою,
Чье имя – мы?
Не птицы мы, но не черви,
Нам высь велит,
В своем утопая чреве,
Длить век Земли,
В надежде на очищенье,
На мудрость рун
Бросать лепестки мгновений
На струи струн.
СЕРДЦЕ БОРИСА КУЧЕРА
Он был всего лишь человеком года –
Ценившим дело, уважавшим труд,
Не верным сыном, не отцом народа –
Его впередсмотрящим в море смут.
Умом, сродненным с честью и отвагой,
Разил на оборонном рубеже
Чиновников, болтающих о благах
На фоне безработных и бомжей.
По сути чуждый низкому расчету,
Путь не кривил он, выгод не искал,
Любую сверхтяжелую работу
Сквозь собственное сердце пропускал.
И сердце чудо светлое творило,
Возобновляло жизни кровоток,
Надеждой наполняло, верой, силой
Мир, что готов был превратиться в морг,
Рвало свой пульс… Враз разлученный с верой,
В предчувствии когтей, клыков и жал,
В путь своего единственного мэра
Сердечной скорбью город провожал,
В высь. Да не в ту, куда всем скопом рвутся,
По именам шагая и хребтам,
Приспешники счетов и резолюций,
Готовые с доплатой сдать Христа,
Кто, моя лапу волосатой лапой,
Считает, что, безмозглый утопист,
Народ легко берется на арапа
И обожает слушать всякий свист:
Про то, к примеру, что живут не лучше
Те, кто к позору свел его удел…
Руководил, не правил градом Кучер.
Всего-то год. Радел, а не владел.
***
По чести или глупости законам,
На стыке с пастью «пятого угла»,
Мы обсуждаем судьбы эмбрионов,
Которых абортирует палач?
Май – июнь 2003 г.