Он выслан был в Равенну – городок,
не столь велик, как думалось вначале, –
в провинцию, на северо-восток,
где море византийские причалы
покачивало мерно и осанну
не пели по канонам Ватикана,
чему свидетель лик Юстиниана
с мозаики бессмертной.
Там, где сосны,
спасая плоть с сознанием от пыли,
с прохладой смысл сущего делили,
он иногда слагал свои терцины,
не ведая, что рок многоколёсный
на счёт него уже готовил планы:
всё по законам жанра, пусть и рано -
«Комедия» приблизилась к концу -
дань уваженья жизни и Отцу.
Здесь Сад нашёл он, пережив геенну.
Правитель с горожанами Равенны
к нему благоволили, как ни странно.
Тень Беатриче следовала рядом
за солнцем по вспотевшим балюстрадам
и там, меж сосен Лидо Адриано.
Он пил покой с вином из винограда
и вспоминал Флоренцию,
хоть тёк
песок часов на северо-восток.
Когда-то здесь, давно, была столица -
власть изменяет города и лица,
но оставляет плиты и святыни,
чтобы воспеть пиит далёкий мог
по партитуре меркнущей латыни
их медь и следом три звезды коньячных
в кругу друзей на подмосковной даче.
Не часто море здесь бывает нервно.
А дело в соли. Или, может, в пене.
Что голоса минувшего в Равенне?
Хотя следы везде находит взгляд,
борьба идей на вече поколений
закончилась столетия назад.
Шуршит песок в часах Экклезиаста.
Всё вовремя – специфика пространства.
Однако же с креста встречая Сына,
поди пойми, как мучилась Мария!
Судьба-судьба - суть столбик пластилина -
Флоренция, Верона, малярия…
Что голоса минувшего в Равенне?
Пылинки света падают сквозь двери,
да к мостовой склоняются колени -
здесь похоронен
ДАНТЕ,
Алигьери.