Ангелы кружат.
У Ангелов именины.
Пьяные вишенки кушают по борделям;
В грехопадении в небо кидают нимбы
И удивляются не возмутимой деве.
Это моя экс-проекция на иконе.
Вне перспективы смертного человека
Еле проснулась и думает о покое.
Над головой окрылённая Богом церковь.
Там отпевают раздетых за наши мысли.
Выше под крышей украли судьбу и имя,
Жертва смеётся, её обессмертит вызов
Скорой беспомощной, если меня проклинет.
Сверху капель собирает "аминь" по каплям.
Умер священник в тисках половых влечений.
Он не крестил не молился - учил не плакать.
Прежде чем кончился - выполнил назначение.
Знаешь, когда я жила этажами ниже.
Ближе к деревьям и жизнь представлялась проще,
Как на ладони - пилюлями чёрной вишни:
Сдавишь кулак - и не ждёшь объяснений больше.
Только под осень считали, кого зачали:
И на полях отмечали рожденья дату.
Где же те земли в каких проросло начало
Чёрною вишней и дети ушли обратно?
За горизонтом, куда не добросил нимба
Трудный подросток уснул на плече путаны:
Смерть воспитала подкидыша сына - либо
Он нерожденный - иуда самообмана.
Хочешь ещё? Но московский потертый атлас,
Не обнаружит теней петербургских шпилей:
Слиплись страницы - забылся и ты и адрес.
Шизофрению столичную излечили.
А не повенчанным в потустороннем мире,
В этом не принято тратить мечты и нервы:
Веришь, в постель мою дважды не входят или
Каждый вошедший всегда остаётся первым.
Темно-зелёная ночь оголит контакты.
От откровений и шрамы вспороть уместно.
Кто этажами над нами учил не плакать -
Плачьте. И я поднимусь - вознесусь - исчезну.
Ангел без имени и без судьбы погибнет,
Он ли хранил меня логику опровергнув.
Вот мой предел не у дел - потолок достигнут.
Над потолком окрылённая Богом церковь.